Борис Штерн - Ковчег 47 Либра

— Иди-иди, не бойся, — сказал Джо. Стало не так страшно, и Магда с поджатым хвостом и опущенной головой подошла к дверце, сунув голову в проем. Запах, который она почувствовала, был незнакомым, но живым и неопасным. Магда вошла в проем и оказалась в коридоре, в конце которого открылась другая дверь. Оттуда послышались незнакомые интересные звуки, и запах стал сильным и привлекательным. Магда, преодолев страх, пошла вперед и оказалась в большой комнате, намного большей, чем ее собственная. В этой комнате тоже сидел Джо, но, главное, по полу ползали двое странных детей: большие по размеру, но маленькие по неуклюжим движениям. Дети такого размера должны носиться галопом по двору, а не ползать. Они пахли не так, как дети Берты, но по запаху было понятно, что они беспомощные и нуждаются в заботе.

Магда подошла к одному из детенышей и лизнула его в лицо. Запах ребенка изменился так, будто это ему понравилось. Джо сказал что-то одобряющим голосом, Магда облизала второго ребенка, тот издал веселые отрывистые звуки и тоже стал радостно пахнуть.

— Ну как, понравились питомцы? — спросил Джо. Для Магды эта фраза была слишком сложной, но она поняла, что Джо ее одобряет, что все хорошо. Она легла, один ребенок подполз к ней и схватил за ухо.

— Кэт, — сказал Джо.

За ним подполз другой ребенок и попытался залезть на спину Магде.

— Лиза, — сказал Джо.

Тут в стене открылась большая дверь, и в комнату на коляске въехал кто-то, отдаленно напоминавший Таню и Джо, но странный. Запах и лицо странного существа были неживыми. Магда испугалась и зарычала.

— Что ты, Магда, не бойся, это Няня. Она хорошая, не бойся.

Магда успокоилась, подошла к Няне, обнюхала ее — пахло странным, но не опасным. Няня протянула руку и погладила Магду — не то, чтобы ласково, но успокаивающе. Рядом с Джо появилась Таня.

— Магда, теперь это и твои питомцы! — сказала она. Магда не поняла, но почему то обрадовалась и растянулась на спине, сложив передние лапы на груди. Дети подползли к теплому шерстяному доброму существу и легли рядом. В таком положении все трое и заснули глубоким безмятежным сном.

Время шло радостно и неспешно. Магда часами играла с Кэт и Лизой, которые начали вставать на задние ноги и ходить, держась за ее хвост. Няня кормила детей, убирала за ними, мыла их, а Таня и Джо все больше разговаривали с малышками. Магда сначала понимала все, что они говорили детям, например «возьми кубик». Она иногда сама в нетерпении хватала кубик, ей говорили: «подожди, пусть Кэт возьмет».

Появилось новое развлечение: на одной стене появлялись живые существа и дети — очень похожие на настоящих, но не настоящие — от них не было запаха. Джо и Таня тоже смотрели на живую стену и говорили, кто там появился. Магда понимала их все хуже, а дети все лучше и пытались повторить названия существ со стены.

Магда все так же гуляла во дворе, но Кэт с Лизой не могли туда попасть: выход был перегорожен неприступным для них барьером, который Магда легко перепрыгивала. Через двор можно было попасть к Берте, чьи дети выросли и ушли — их голоса доносились откуда-то из-за забора и густых зарослей кустов. Однажды барьер исчез, и во двор вышли все трое.

Теперь Магда была главной со своими двумя детьми — такими крупными и забавными. Берта подходила к ним, пригнув голову, виляя хвостом вместе с задом. Ее великодушно принимали, дети тянули за хвост, дергали за уши, а Магда спокойно лежала в сторонке и наблюдала, прищурив глаза. Дети все росли, стали выше Магды, когда становились на двух ногах во весь рост, но оставались детьми — с их неверными движениями, падениями, плачем и непослушанием. Когда Джо или Таня звали всех домой — обедать или спать, — дети часто не реагировали — продолжали рыться в песке или ковыряться в траве. Тогда Магда с гавканьем толкала их к входу, дети шли, иногда с ревом, но дома их удавалось быстро успокоить, вылизав или рассмешив.

Так текли месяцы и годы счастливой жизни Магды и ее необычных детей. Эта идиллия даже отдаленно не напоминала то, чем была на самом деле: самым опасным моментом проекта, его бутылочном горлышком под названием «барьер первых младенцев». Люди Марса отрабатывали этот этап 35 лет, проведя более сотни экспериментов, в которых участвовало более двух сотен детей. Число неудач исчислялось десятками, причем поначалу шли сплошные неудачи — был момент, когда вся марсианская команда Ковчега пришла в отчаяние. Никто из детей не погиб, но многие пережили тяжелый стресс, возможно, отпечатавшийся на всю жизнь. Что делать? С одной стороны, эксперименты на детях — одно из жесточайших табу в развитом мире. С другой стороны, без них Ковчег невозможен — почва уходит из-под ног. Вот и судите!

И народ судил, да еще как! Телевизионные дуэли, разгромные статьи, массовые петиции, обращения в суд. Социальные сети кипели и пузырились взаимной ненавистью спорящих сторон. Но все это происходило на Земле. А на Марсе, вне всяческой земной юрисдикции, люди работали — упрямо и молча. Продолжали эксперименты и искали выход.

Проблемы начинались в пять-шесть месяцев. Дети переставали воспринимать кормилицу как настоящую мать. В этот момент их внимание должно было переключаться на реплики родителей. Иногда это происходило, иногда — нет. Если нет, эксперимент приходилось прерывать, чтобы избежать разгонной истерики. Если да, эксперимент продолжался, но позже начинались другие проблемы: из-за отсутствия тактильного контакта с родителями развивался стресс, переходящий в потерю интереса ко всему окружающему.

Кто первым предложил подсунуть детям настоящую собаку, так и осталось неизвестным. На приоритет претендовали по крайней мере три человека, включая Йорана. Но безотносительно к авторству, идея оказалась не просто удачной — спасительной. Дети вцеплялись в собаку, как будто это одновременно мамина юбка и любимая игрушка. Собака воспринимала детей как собственных и отдавала им всю имеющуюся нежность.

Больше не было никаких стрессов и ступоров, но возникла другая проблема: дети теряли контакт с застекольными родителями — их жизнь с няней и собакой оказывалась самодостаточной. При слабом контакте они плохо осваивали речь, росли веселыми радостными дикарями. Это уже не было столь фатальным и поддавалось последующей коррекции, но все равно оставалось проблемой. Выход мог быть только один — замкнуть треугольник. Добиться полноценного контакта собаки с репликой человека. Для этого нужна была собака с врожденной способностью воспринимать и правильно интерпретировать изображение человека — хоть голографическое, хоть плоское. Стефан Муха с командой справились с задачей всего за 17 лет. После чего эксперименты один за другим стали заканчиваться полным успехом.