Кристофер Прист - Опрокинутый мир [litres]

Операции, какие мне довелось видеть при перемещении Города, составляли лишь малую долю их обязанностей. Движенцы отвечали еще и за многие внутренние городские дела.

Я узнал, что в центре Города, на самом нижнем уровне, находится ядерный реактор. Именно он дает Городу энергию, и, кроме того, дежурные у реактора управляют системами связи, водоснабжения и очистки. В гильдии движенцев немало инженеров-сантехников, и не случайно: весь Город пронизывает сложная система труб с насосными станциями, рассчитанная на то, чтобы вода до последней капли использовалась вновь и вновь. В частности, синтезаторы пищи, как я обнаружил не без ужаса, работают на базе очистных устройств, и хотя управляют ими администраторы, количество (а в известной мере и качество) пищи в конечном итоге зависит от работы насосных станций, подконтрольных движенцам. Разумеется, реактор питает энергией и лебедки, наматывающие канаты при перемещении, но эта его функция по сравнению со всеми прочими казалась почти второстепенной.

Лебедок было шесть, они располагались в ряд на массивной стальной раме, пересекающей Город поперек над самым днищем. Правда, включали одновременно только пять лебедок, а шестая, вращающаяся вхолостую, тем временем подвергалась тщательному осмотру. Серьезную тревогу внушало состояние подшипников, которые за много тысяч миль пути были, естественно, сильно изношены. В дни, когда я стажировался у движенцев, среди них развернулась целая дискуссия: не стоит ли вести перемещение Города на четырех лебедках, расширяя фронт работ ремонтных бригад, или, напротив, на шести, уменьшая износ? Сошлись, по-видимому, на том, чтобы оставить все как есть; во всяком случае, никаких нововведений не последовало.

Одной из самых изнурительных работ, входивших в программу практики, оказался осмотр канатов. Их осматривали постоянно – они были столь же древними, как и лебедки, и лопались гораздо чаще, чем хотелось (хотелось бы, конечно, чтобы они не лопались никогда). Каждый из шести канатов неоднократно реставрировали, и каждая реставрация множила число истертых и слабых жил. Перед каждым перемещением канаты приходилось проверять фут за футом, чистить, смазывать и латать, сращивая мелкие обрывы и цементируя потертости.

Все разговоры – как в чреве Города, в реакторном зале, так и снаружи – сводились к одному и тому же: как наверстать отставание и приблизиться к оптимуму, как усовершенствовать лебедки, как обновить канаты. Гильдиеры-движенцы так и сыпали проектами и идеями, причем это было отнюдь не пустым прожектерством, оторванным от грешной земли. Они не брезговали и повседневными бытовыми заботами Города: только в дни моей практики приступили к сооружению дополнительных баков для хранения запасов воды.

Приятной особенностью этой стадии моего ученичества было и то, что все ночи я проводил дома, с Викторией. Правда, я возвращался с работы поздно потный и грязный, однако, пусть недолго, но мог наслаждаться и благами семейной жизни и сознанием, что занимаюсь стоящим делом.

Однажды, когда подошла пора очередного перемещения и электромобили тащили канаты к отдаленным опорам, я осведомился у опекавшего меня гильдиера про Джелмена Джейза.

– Это мой давний друг, ученик вашей гильдии. Вы его знаете?

– Он твой ровесник?

– Чуть постарше.

– Миль десять-пятнадцать назад у нас было двое учеников. Имен я не помню, но могу выяснить, если хочешь.

Я дорого дал бы за то, чтобы потолковать с Джейзом. Мы не виделись уже целую вечность, и как было бы здорово обсудить свои впечатления с кем-то, кто прошел через те же тернии, что и я! Ближе к вечеру мне сказали, что одного из упомянутых учеников действительно звали Джейзом. Я конечно же поинтересовался, где его найти.

– Его нет и не будет здесь довольно долгое время.

– Где же он?

– Далеко. Отправился в прошлое.

Практика у движенцев пролетела, как мне почудилось, даже слишком быстро, и на следующие три мили меня передали меновщикам. Я выслушал приказ не без горечи – я ведь уже разок столкнулся с меновщиками и не забыл, что из этого вышло. К своему удивлению, я узнал, что мне предстоит работать под началом Коллингса, и уж вовсе был поражен, когда выяснилось, что он сам настоял на этом.

– Услышал, что тебя направили к нам на три мили, – объяснил он мне при встрече, – вот и подумал: надо бы доказать парню, что миссия меновщика не только в том, чтобы усмирять взбунтовавшихся мартышек…

У Коллингса, как и у каждого гильдиера, была комната в одной из городских башен. Пригласив меня к себе, он вытащил длинный бумажный свиток, на котором был вычерчен какой-то план.

– На большинство обозначений можешь пока не обращать внимания. Это карта местности, лежащей впереди, ее составили твои коллеги-разведчики. – Коллингс показал мне, как наносятся горы, реки, долины, крутые откосы – короче, все сведения, жизненно важные для тех, кто выбирает, каким маршрутом двигаться Городу в его бесконечной гонке за оптимумом. – Черными квадратиками обозначены поселения. Вот это уже наша с тобой забота. Сколькими языками ты владеешь?

Я ответил, что в яслях языки мне всегда давались плохо и что я могу, пожалуй, объясниться по-французски, да и то с трудом.

– Ладно, в конце концов, ты в нашей гильдии временно. Способность к языкам – главное оружие меновщика.

От Коллингса я узнал, что местные жители говорят по-испански; поскольку лиц испанского происхождения в Городе не оказалось, ему и его коллегам пришлось выучить язык по книжке, отыскавшейся в городской библиотеке. С задачей этой они кое-как справились, хотя то и дело возникали осложнения, связанные с диалектами.

Еще он рассказал мне, что из шести верховных гильдий лишь путейцы постоянно прибегают к наемному труду. Иногда кратковременной помощи требуют мостостроители, но в общем и целом задачи меновщиков сводятся к тому, чтобы нанимать рабочих для путевых бригад и еще обеспечивать так называемое «освежение».

– Это еще что такое? – не замедлил поинтересоваться я.

– То самое, из-за чего нас так не любят, – ответил Коллингс. – Город ищет поселения, где голодают и нищенствуют. К нашему счастью, мы идем сейчас по бедным, слаборазвитым районам и можем рассчитывать на выгодные сделки. Мы предлагаем туземцам пищу, технику для сельскохозяйственных работ, лекарства, электроэнергию, а в обмен просим выделить мужчин, способных к физическому труду, и одолжить несколько молодых женщин. Женщины переселяются в Город на тридцать, иной раз на сорок миль – на срок, достаточный для того, чтобы дать жизнь новым горожанам.

– Я слышал об этом, – отозвался я. – Слышал, но не верил.

– Почему же не верил?

– Но разве это… – я запнулся. – Разве это не аморально?