Иван Афанасьев - Любовь и бензовозы [СИ]

Эмирская Армия начала атаку на рассвете. Это была её последняя дивизия, которой удалось задержаться так далеко на севере. Они почти дошли до Урала, но генерал Абу Нувас, как и многие его предшественники, не рассчитывал на столь долгую кампанию. Израильские «Меркавы» плохо заводились на утреннем морозце, а от местной солярки просто глохли, поэтому Сынам Востока приходилось возить топливо с собой. Сегодняшнее наступление было решающим. Вторая и седьмая бригады Уральской Республики почти взяли Абу Нуваса в кольцо, и он пытался прорваться на юго-восток в сохраняющий нейтралитет, но союзный Аравии Астанинский Халифат. Так что, по-сути, это было отступление.

Встретить Эмирскую Армию должна была Вторая бригада полковника Алмазова, а мы должны были контратаковать с правого фланга и отрезать противнику пути к отступлению. Танковые батальоны Эмирской Армии показались из-за холма по направлению от Родников, как только начала рассеиваться утренняя дымка. С наших позиций в Полянах было видно серое облако выхлопов, по руслу Увельки, подёрнутой едва колышущимся в безветренную погоду паром, доносился гул двигателей. Вторая бригада ждала их на этом берегу реки близ Уварово. Вскоре Сыны Востока форсировали речушку и вышли на поле, отделённое от нас лесом. По полкам прошла команда к началу атаки.

Наша рота вышла в тыл одному из батальонов Абу Наваса, состоящим из примерно полусотни танков и трёх рот лёгких пехотинцев. Мы быстро обозначили своё присутствие, положив около трети живой силы противника, подбив десяток «Меркавов» и пару стареньких Т-90. В хвосте этой части наступления ползли три восьмиосных монстра — бензовозы. Это было одним из уязвимых мест Армии, хотя им и удалось с такой стратегией добраться так далеко. Сейчас им пришлось взять с собой в наступление всё самое ценное, так как возвращаться на завоёванные ранее позиции они не собирались. Это сильно их тормозило и рассеивало силы. Я заметил, как на ближайший к нам бензовоз вскарабкался сапёрный дрон. К сожалению, их возможности не позволяли уничтожать бронированную технику — танки, бронетранспортёры, но более лёгкую технику они успешно обезвреживали. Дроны контролировались с командного пункта Второй бригады — видимо дела у Сынов Востока совсем плохи, раз роботы пробрались в самый их тыл.

Вскоре полыхнуло пламя и одна из цистерн загорелась, но не взорвалась. В рядах наступавших началась паника. Бензовозы остановились, а затем дали задний ход. Люди — и «сыны», и наши убегали, стараясь оказаться подальше от грозящих вот-вот взорваться сотни тонн топлива. На коммуникатор пришёл приказ отойти на исходные позиции и по-возможности обездвижить цистерны. К сожалению, сделать это было не так просто — бензовозы всё же были обвешаны самодельной бронёй и изначально были тягачами для ракетных установок.

Осмотревшись, я вдруг понял, что для меня путь к отступлению был уже отрезан. Тот самый ближний бензовоз, выписывая немыслимые зигзаги, задом почти доехал уже к той опушке, откуда началась наше продвижение. Мимо меня бежали солдаты врага, в прочем, совсем не обращавшие на меня внимание. Единственной возможностью укрыться было добежать до вершины холма, где начинался лес. Именно туда бежали Сыны Востока и туда побежал и я. Шанс получить пулю был велик, но броня должна была выдержать. Сгореть живьём хотелось гораздо меньше.

Пехотинцы бежали хаотично, что-то крича по-своему: «Тарак! Тарак!». Мне приходилось всё-таки прятаться. Я постоянно озирался — бензовоз как намагниченный следовал за нами. Наконец начался лес. Деревья тягач, конечно, остановят, но пылающий бензин разлетится на многие десятки метров, так что нужно было продолжать бежать. Крики солдат стали реже, лесное эхо, почти заглушённое грохотом отдаляющегося боя, добросовестно повторяло их, а я каждый раз шарахался, ожидая, что кто-нибудь заметил меня. Внезапно я выбежал на просеку. Ровно вырубленная полоса среди леса с пропаханными посередине двумя глубокими бороздами тянулась на восток. Я спрыгнул вниз и лёг не двигаясь. На коммуникаторе мигал значок связи в попытках соединиться с командным центром, сигнал навигатора был крайне слабым и определял моё местонахождение с очень большой погрешностью. Зато благодаря просеке в просвет между деревьями через камеру прицела я увидел золотистый блеск купола деревенской церкви — это были Поляны. Рядом с церковью должна была быть вышка связи и наш штаб.

Шум боя отдалялся, в лесу периодически раздавался треск веток, неразборчивые крики солдат. Взрыва цистерн я не слышал, но возвращаться обратно тем же путём было нельзя. Вариант оставался только один — идти в деревню. Да неё было около пяти километров. Я попытался связаться с командным центром, но связь была нестабильная. Может позже, когда подойду ближе к вышке, получится. Но как только я поднялся, то услышал окрик, явно относившийся ко мне:

— Halt! Стойать!

Я обернулся и увидел пехотинца в характерном угловатом шлеме Эмирской Армии с нацеленным на меня пистолетом. Другого оружия я на нём не заметил.

— Руки вверх! — скомандовал пехотинец и у меня возникли некоторые подозрения.

— Солдат, вы — женщина? Фататан? — женщин в их армию стали брать совсем недавно, незадолго до вторжения на территорию Славянского Союза.

— Имраа, — ответила та и жестом повторила требования поднять руки.

— Как скажешь, — сказал я и медленно подчинился, а заодно поднял визор шлема. — Но ты же понимаешь, что этим, — я присмотрелся, — «ЗИГом» ты ничего серьёзного мне не сделаешь?

Она промолчала.

— Слушай, я не собираюсь возвращаться туда, — я кивнул головой в сторону поля боя, — я просто возвращаюсь к своим. Давай просто разойдёмся. Я — к своим, ты — к своим.

— Не можно! — ответила она, всё ещё не предпринимая никаких действий.

— Да чего не можно то? Сама посуди, ну выстрелишь ты сейчас, может даже ранишь, но всё равно ты меня не остановишь. Я не хочу причинять тебе вред, хотя «АК» прошьёт тебя на вылет. Шла бы ты, действительно, лучше отсюда.

— Брось оружьё! — наконец произнесла она.

— Не могу, извини. Мне оно ещё пригодится, — я сделал шаг к ней, и в ответ она отшатнулась назад, едва не задев тяжёлым ботинком за предательски торчащий из мха толстый корень.

Это был хороший знак. Чтобы её успокоить, я медленно, держась за приклад, перевесил винтовку за спину, затем отстегнул шлем и снял его совсем.

— Вот, смотри, я не хочу конфликта, — как мог дружелюбно произнёс я, — меня зовут Денис.

Всё её сослуживцы, похоже, уже давно и далеко убежали, мы были тут одни, и она странно себя вела, нерешительно.

— У тебя странный акцент, — продолжал я её убалтывать, — откуда ты?