Маккензи Каденхэд - Сновидцы [litres]

– Шутишь? Правда, все?

Он кивает.

– Ральфи, это худшая из твоих историй, – фыркаю я.

– Иногда и из плохих историй можно извлечь хороший урок, – парирует он. – Зато акцент удался. Мне пришлось укоротить сюжет. Удивишься, как быстро вырубает «Дексид». – Он еще раз проверяет оборудование и добавляет: – Просто пошли ему сердечко. Сразу полегчает.

Ральфи выходит из палаты в соседний кабинет, откуда всю ночь будет отслеживать мои показатели. Лаборант, конечно, рассердил меня своим советом, который я не хочу принимать, но он все время будет рядом, и это успокаивает. Пялюсь в телефон, обдумывая следующий шаг.

– Поверь, детка, – грохочет по внутренней связи голос Ральфи. – «Дексид» действует почти мгновенно.

– Но я не чувствую усталости, ни капельки, – отвечаю я куда-то вверх.

– Скоро почувствуешь. Так что или набирай сейчас, или отложи телефон. Через минуту я попрошу его выключить.

– Хорошо, поняла, – уступаю я и набираю сообщение Джейми.

Собираюсь поспать. Прости за сегодня.

Ответ приходит моментально:

Отличная новость.

Следом еще одно:

Удачи и хороших снов. Тоже прости.

Смотрю на сообщение, ресницы становятся мокрыми от слез. Почему я такая дура? В моей жизни много дерьма, но мне повезло, что рядом есть Джейми – добрый и надежный, он еще и беспокоится обо мне, хотя я разбила ему сердце и вообще веду себя с ним как последняя кретинка. Не уверена, что заслуживаю рядом такого человека, даже в качестве друга, но знаю, что за него я судьбе благодарна.

Заношу палец, чтобы напечатать ответ, и вдруг моя рука тяжелеет. Веки слипаются, замедляется дыхание. Пытаюсь что-то сказать Ральфи, но рот словно набит слипшимися ирисками. Слышу вдалеке глухой стук, это телефон выскальзывает из ладони и плюхается на кровать. Усиленно пытаюсь разлепить глаза, но безрезультатно.

Вокруг

все

черное

…

и ни звука

…

я вообще дышу?

…

Потом…

ХлесткийВетерЖжетЛицо

ЗвуковаяВибрацияРветПерепонки

ВысохшийРотВатныйРотОбезвоженныйРотЗахлебывающийсяВкусомПустоты

КАК ВДРУГ

хлоп глазами – Мраморный вестибюль.

хлоп – Золотые огни.

хлоп – Звезды в зеленом ночном небе.

хлоп – Распахиваю глаза и вскакиваю на ноги. Меня всю трясет, но я чувствую облегчение – конечности снова в рабочем состоянии. Открываю рот, хочу позвать Ральфи, но тут до моего мозга доходит то, что я вижу, и я замолкаю.

Я больше не в Канзасе.

Стою на самом верху гигантской мраморной лестницы, подо мной – грандиозный вестибюль, по которому ходят люди. Вокруг – арочные окна под два метра высотой. На потолке – фреска с ослепительными звездами на ночном небе. А снизу – часы с циферблатами на четыре стороны взгромоздились на круглую информационную стойку, и везде, куда ни кинь взгляд, блестят золоченые люстры.

Центральный вокзал Нью-Йорка. Я здесь уже была, но при других обстоятельствах. Отовсюду струится теплый медовый свет. По белому мрамору, который уводит широкой тропой куда-то далеко за пределы лестницы, покрывая полностью весь первый этаж, извиваются бронзовые прожилки. Мягко мерцают кристаллики, украшающие люстры в форме желудей. Вся эта обстановка будто существует вне времени – кажется, на все вокруг смотрю сквозь фильтр «сепия». Очертания ступеней, часов, окон, даже людей – неконтрастные, но не тусклые, просто слегка размытые, словно фотографировали сквозь дымку.

Вереницы плавно скользящих пассажиров образуют сложную сеть, столь выверенную, что трудно поверить в ее реальность.

– Это сон, – говорю я и расслабляюсь. Голова наливается тяжестью. Интересно, во сне можно уснуть? Это действие «Дексида»? Я глубоко вдыхаю: сейчас наконец отдохну. Веки начинают опускаться, как вдруг замечаю…

Он бежит быстро, двигаясь против течения пассажиров, не очень вежливо расталкивая поток. Но людей это, похоже, не раздражает, и, едва пропустив его, они снова продолжают идти. Чем он ближе, тем отчетливее я могу его разглядеть. По телу пробегает энергетический разряд, словно мне вкололи кофеин, и я вытягиваюсь в струну.

Прямо на меня идет Уэс Нолан.

Взбегает по ступенькам, перепрыгивает через перила и приземляется у моих ног. Острый взгляд его волнующих зеленых глаз демонстрирует, что, владелец абсолютно в сознании. Он похож на технобит, который беснуется на фоне размеренного такта вальса на три четверти.

– Пойдем, – зовет он, протягивая руку.

Я молча протягиваю свою, и мы бежим…

– Извините! – кричу прохожему, которому только что двинула локтем, так как Уэс проталкивает меня сквозь толпу заторможенных пассажиров.

– Не трать время, – бросает он через плечо. – Им все равно. Встанут обратно и пойдут дальше.

На ходу оборачиваюсь и вижу, что он прав. Парень, которого я толкнула, снова вливается в поток, не обратив внимания на то, что его задели, и не ища взглядом того, кто его отпихнул. Уэс протаскивает меня через центральный вестибюль, я задираю голову и смотрю на фреску. Мириады нарисованных звезд. Это ведь ночь? А я сплю и вижу сон? Но при этом я полностью отдаю себе отчет в происходящем. Вот забавно. Мы продолжаем протискиваться сквозь толпу.

Пальцами еле заметно поглаживаю кожу Уэса. Его очень мягкая, цвета сливочной слоновой кости, а моя шелковистая, с глубоким оливковым отливом – чувствуется разница. Мне нравится, что моя рука в его кажется крошечной. Краска заливает лицо, я украдкой смотрю на своего проводника, и в этот момент он отталкивает еще одного прохожего. Беременная женщина падает на пол.

– Уэс! – Я выдергиваю свою руку и спешу на помощь прохожей.

– Быстрее! – командует он. – Время не ждет.

– Как вы? – помогаю женщине подняться на ноги. Тишина. – Вы слышите?

Она не отвечает. Молчит и не двигается. Машу рукой у нее перед лицом. Ноль реакции. Потом, даже не сказав спасибо, женщина возвращается в ровный строй пассажиров и продолжает движение вместе со всеми.

– Сказал же, не заморачивайся. – Уэс раздражен, и тон его голоса повысился на целую октаву. – Нельзя останавливаться!

Я скрестила руки на груди.

– Я тебя и в первый раз услышала. Ни шага больше не сделаю, пока не объяснишь, что происходит. И почему, в конце концов, ты переступаешь через беременную женщину и глазом не моргнув?

Уэс бросает взгляд через мое плечо и бледнеет еще сильнее.

– Причина – вот это, – говорит он, разворачивая меня лицом к кошмару.

И тут я замечаю, что прямо к нам направляются, пробиваясь через стройные ряды пассажиров, две громадные фигуры. Больше всего они похожи на перекачанных бодибилдеров, с чьей стероидной яростью я бы не рискнула встретиться на темной тропинке. Там, где работают мускулы, их тела словно утолщаются. Если эти страшилища меня схватят, о драке и речи быть не может. И все-таки их физические данные пугают намного меньше, чем изуродованные лица. Длинные тонкие губы, уголки которых смотрят вниз, как у грустных клоунов, сплющенные мясистые носы с покрытыми коркой щелями, возможно, когда-то там были ноздри. У них такая грубая, со следами оспы кожа, что мне кажется: прикоснись к ней – и сотрешь свою до крови.