Илья Варшавский - Тревожных симптомов нет (сборник)

Хватит! Включаю третью программу.

Сенсация века – мыслящая горилла Макс дает интервью корреспондентам телевидения и газет. Грузное тело облачено в ярко-красный халат, тщательно застегнутый до шеи. Высокомерное, усталое лицо. Глаза полузакрыты набрякшими веками. Неправдоподобно большая черепная коробка еще хранит розовый рубец, след недавней операции.

Сидящий рядом комментатор кажется по сравнению с Максом крохотным и жалким.

– Скажите, Макс, – спрашивает корреспондент агентства печати, – какие, по-вашему, перспективы сулят операции подобного рода?

Макс усмехается, обнажая острые желтые клыки.

– Я думаю, – говорит он, – что если бы эти операции не давали желаемого результата, то я бы сегодня не имел чести беседовать с вами.

Камера панорамой показывает журналистов за столиками, торопливо записывающих ответ в блокноты.

– Боюсь, что вы меня не совсем точно поняли, – продолжает корреспондент. – Я имел в виду перспективы… э-э-э… для человечества в целом.

– Я работаю для человечества, – сухо звучит ответ. – Неужели вы думаете…

– Простите, Макс, – перебивает комментатор, – я позволю себе уточнить вопрос моего коллеги. Считаете ли вы возможным, что подобные операции когда-либо будут производиться на людях?

Макс пожимает плечами:

– Этот вопрос нужно адресовать тем, кто такие операции разрабатывал. Спросите лопоухих.

Смех в зале.

– И все же, – настаивает корреспондент, – нас интересует ваша точка зрения.

У Макса начинает дергаться губа. Несколько секунд он глядит на корреспондента остановившимся взглядом. Затем из его глотки вырывается пронзительный рев. Согнутыми руками он наносит себе несколько гулких ударов в грудь. По-видимому, у оператора сдают нервы, – телекамера стремительно откатывается назад.

– Ну что вы, Макс! – Комментатор протягивает ему связку бананов. – Стоит ли из-за этого волноваться!

Пока Макс жует бананы, в студии – такая тишина, что я отчетливо слышу тяжелое сопение и глухие чавкающие звуки.

– Извините! – Он запахивает расстегнувшийся халат. – Так о чем мы?..

– Возможны ли такие операции на людях? – подсказывает комментатор.

– Это скорее вопрос этический, чем научный. Для того чтобы создать один сверхмозг, двух особей из трех нужно умертвить. Там, где речь идет о жизни животных, ваши лопоухие не проявляют особой щепетильности. Не знаю, хватит ли у них решимости, когда дело коснется людей.

Он слишком смело говорит о лопоухих. Комментатор явно чувствует себя неловко и пытается изменить ход беседы:

– Может быть, вы расскажете, над чем вы сейчас работаете?

Быстрый взгляд исподлобья. Какое-то мгновение он колеблется. Честное слово, эта горилла умнее, чем я полагал. Достаточно посмотреть на улыбку.

– Боюсь, что это не так просто. Я плохой популяризатор, да и сама проблема выходит за пределы понимания людей с обычным генетическим кодом. Не можете же вы объяснить мартышке законы стихосложения.

Браво, Макс, браво!

– Так… – Комментатор обескуражен. – Есть ли еще у кого-нибудь вопросы?

На экране – крупным планом – корреспондентка радио:

– Простите, Макс, возможно, мой вопрос будет несколько… Ну, может быть, вы сочтете его чересчур… – Кажется, она безнадежно запуталась.

– Интимным? – приходит ей на помощь комментатор.

– Вот именно. – Она облегченно вздыхает. – Ваше прошлое. Ведь его нельзя так просто списать со счета. Звериные инстинкты. Не появляется ли у вас иногда желание…

Макс кивает головой:

– Я вас понял. Мы все находимся во власти инстинктов. От них ведь никуда не спрячешься. Разве у вас, когда вы ночью остаетесь наедине со своим мужем, не появляется желание внимать их зову?

Ржут журналисты, ухмыляется комментатор, только лицо гориллы сморщено в брезгливой гримасе.

Корреспондентка краснеет.

Отличная вещь цветной экран! Я наслаждаюсь богатством оттенков румянца на лице этой дуры.

– Я… девушка… – с трудом выдавливает она.

Теперь уже хохочет и Макс.

– Тем более! – Он достает из кармана халата платок и вытирает им глаза. – Тем более: неудовлетворенные инстинкты – самые сильные.

Комментатор пытается спасти положение:

– Спасибо, Макс. Разрешите поблагодарить вас и от имени телезрителей, которые, надеюсь, с интересом слушали это интервью.

Я выключаю экран. Пора завтракать.

Двенадцатый шифр – диетический завтрак для страдающих ожирением. Однако почему-то вместо обычных двух блюд и стакана чая металлическая рука выталкивает на поднос все новые и новые тарелки. Я пытаюсь захлопнуть дверцу, но она не поддается. Ага, понятно: новый трюк – хочешь не хочешь, а повышай потребление.

Я не могу сказать, что все это невкусно. Блюда приготовлены по рецептам опытных гурманов, но стоит мне съесть две ложки, как аппетит пропадает. Меня раздражает такое обилие еды. Я сваливаю содержимое всех тарелок на поднос, тщательно перемешиваю и выбрасываю в утилизатор. При этом я стараюсь не думать о счете, который придет в конце месяца. Нужно быть патриотом. Необходимо обеспечить загрузку всех автоматических линий. Конвейер, работающий по замкнутому циклу, действительно страшная вещь. Что-то вроде писателя, которому не о чем писать.

Кстати, о писателях. Сейчас ты, дорогой мой, сядешь за стол и напишешь две полагающиеся на сегодня страницы. Так на чем мы остановились?

Минут десять я тупо смотрю на недописанный лист и размышляю. Впрочем, может быть, только делаю вид, что размышляю.

Нет, пожалуй, надо начинать с главного. Я подхожу к информатору и вызываю центральный пост.

– Слушаю!

– Дайте справку. Сколько раз в литературе использована ситуация, в которой герой любит героиню, но она не разделяет его чувств и уходит к другому?

– За какой период?

– От Эсхила до наших дней.

Явное замешательство. Я слышу, как дежурный передает задание дальше.

– Абонент?!

– Да.

– Мы не можем дать такую справку. Объем информации превышает емкость памяти машин.

– Ну, тогда за последнее столетие.

– Подождите.

Я терпеливо жду.

– Справка будет готова завтра к двадцати трем часам. Вас устраивает такой срок?

– Ладно, – говорю я, – не так уж важно знать, какая ты по счету бездарность.

– Простите?

– Нет, это я просто так. Развлекаюсь. Можете считать заказ аннулированным.

– Хорошо.

Двух страниц не будет ни сегодня, ни завтра, ни во веки веков. Аминь.

Честное слово, я испытываю облегчение. Теперь нужно решить, чем занять день.

Я подхожу к зеркалу и оглядываю себя с ног до головы. Выгляжу я просто шикарно. В мире, изнывающем от изобилия, стоптанные башмаки, вздутые на коленях брюки и пиджак с прорванными локтями – признак изысканного снобизма.