Стив Альтен - Мег. Адская бездна

Терри с трудом подавила крик, когда подводный аппарат выскользнул из стыковочного узла. Прижавшись лицом к окну, Терри с отчаянно бьющимся сердцем заглянула в черное нутро впадины. Почему она в очередной раз позволила Бенедикту собой манипулировать?

Подводный аппарат рванул вперед. Терри ухватилась за подлокотники кресла. Внезапно на нее нахлынули воспоминания. Она закрыла глаза и вспомнила, как еще школьницей летела одна на коммерческом авиалайнере в неблагоприятных метеорологических условиях. На высоте тридцать пять тысяч футов самолет при прохождении грозового фронта начало швырять из стороны в сторону. И каждый толчок, каждое падение в воздушную яму заставляли ее вцепляться, зажмурившись, в подлокотники кресла. Чувствуя себя ужасно уязвимой, беспомощной и одинокой, она вместе с другими пассажирами молилась, чтобы отданное на волю стихии воздушное судно справилось с неистовством Матери-Природы. И тут совершенно неожиданно в самолет попала молния. Все источники питания отключились, свет погас. На какую-то ужасную секунду в салоне воцарилась мертвая тишина. А затем самолет стал падать носом вперед, и Терри вместе с другими пассажирами начали кричать, они кричали и кричали, обреченно ожидая своего смертного часа, но благодаря вмешательству высших сил двигатели чудесным образом внезапно запустились. После этого Терри много лет категорически отказывалась садиться на борт самолета. Но потом, когда ей исполнился двадцать один год, Масао заставил ее брать уроки летного мастерства. И когда она освоила технику управления, страх исчез, а со временем она стала классным пилотом.

Терри открыла глаза, на лице выступили бисеринки пота. Даже спустя двадцать лет эти воспоминания лишали ее душевного равновесия. Она до сих пор помнила запах одеколона отца, когда тот обнимал ее в аэропорту. А еще всхлипывания пассажиров на груди близких, которые их встречали. Но ярче всего в память врезалось выражение ужаса и отчаяния на лицах сидевших рядом людей за секунды до того, как самолет начал падать.

Терри поняла, что именно такое же выражение обреченности застыло сейчас на лицах экипажа «Прометея».

Когда пришла очередь осваивать море, Терри уже не ведала страха. Подобно своему старшему брату Ди Джею, она наслаждалась выбросом адреналина при пилотировании подводных аппаратов, причем чем глубже – тем лучше. В свое время Терри даже сражалась с отцом за право пилотировать «Эбис глайдер» в Марианской впадине.

Теперь все было по-другому, однако ее терзали такие же чувства, что и двадцать лет назад. Она снова остро ощущала себя беспомощным пассажиром на борту судна, но на сей раз на глубине тридцати пяти тысяч футов.

– Простите, мисс. Вы не против, если я сюда втиснусь?

Терри открыла глаза. Высокий, тощий как жердь парень лет тридцати облокотился на компьютерную станцию, за которой устроилась Терри.

– Простите. – Терри встала, пропустив техника.

– Я только на одну-две минутки, – сказал техник, запустив компьютер.

Терри посмотрела через его плечо на загоревшийся экран. Под эмблемой «Геотека» появилось меню. Терри вгляделась в список…

Токамак!

Меню исчезло, когда техник, набрав несколько команд, открыл навигационную карту. Потом перенес какие-то координаты в небольшой планшет и выключил компьютер.

– Спасибо, – бросил техник, вернувшись к своей станции.

Терри села на место, уставившись на экран, страх мгновенно сменился любопытством. У нее в голове вдруг возникла дикая идея. Однако, хорошенько подумав, Терри отложила ее на потом.

Подводный аппарат прибавил скорость, бесшумно двигаясь вдоль склона каньона. Терри посмотрела в иллюминатор. В отличие от «Бентоса», внешние огни «Прометея» практически не проникали сквозь покрывало тьмы, окутывавшее подводный аппарат. Тусклая полоска света, пробивавшаяся из-под днища судна, освещала морское дно, открывая взору темно-серый ландшафт. «Прометей» миновал скопление белоснежных двустворчатых моллюсков, длинными рядами устилавших дно. Время от времени за иллюминатором виднелся краб-альбинос или какой-нибудь ракообразный, казавшийся почти прозрачным в луче света. Но в целом кругом царила абсолютная тьма.

У Терри вдруг возникло странное ощущение, будто стены впадины сжимаются вокруг нее. По спине пробежали струйки холодного пота, руки непроизвольно задрожали. Терри почувствовала, что задыхается, ей захотелось кричать. Она отвернулась от иллюминатора и резко поднялась, подставив лицо под решетку кондиционера.

– Приступ клаустрофобии? – спросил Бенедикт.

Терри покачала головой:

– Мне просто не верится… что мы могли позволить Джонасу и моему брату погружаться на такую глубину в одноместном аппарате.

– Ах да. Великий Джонас Тейлор. Твой муж когда-то был настоящим пилотом. Увы, стрессы, связанные с впадиной, способны расшатать нервную систему даже самого сильного мужчины.

– Если бы вы встретились с шестидесятифутовой большой белой акулой, то вам тоже вряд ли захотелось бы повторить погружение…

Бенедикт улыбнулся:

– Похоже, я нечаянно наступил на больную мозоль. Смею тебя заверить, что глубоко уважаю профессора Тейлора, особенно в свете возникшего у него интереса к моей протеже.

– Прошу прощения? – Терри почувствовала, что начинает закипать. – Вы специально меня провоцируете?

– Не понимаю, – с невинным видом произнес Бенедикт. – Селеста сообщила мне, что ваш брак себя исчерпал.

– Ваша содержанка вас дезинформировала. Да, у нас с Джонасом имеются некоторые проблемы, но мы их непременно разрешим.

– Да-да, конечно. У Селесты с твоим мужем исключительно платонические отношения. Кто бы сомневался!

– Как я уже говорила вам, я доверяю Джонасу. Я знаю, что он меня любит…

– Тебе не нужно меня убеждать. Партнерство в браке поддерживать нелегко, особенно с учетом переживаний, выпавших на твою долю. Несомненно, последние оказались для вас обоих крайне тяжелыми. Насколько я помню, у тебя родился мертвый ребенок. Полагаю, такой трагический опыт способен омрачить даже самый крепкий брак. Подобная боль просто так не проходит. Или я ошибаюсь, моя дорогая?

Терри так сильно вцепилась в поручень над головой, что побелели костяшки пальцев. Она вспомнила лицо своего лечащего врача, когда тот сообщил ей, что ребенок умер в утробе за четыре недели до срока родов. Джонаса снедало чувство вины за то, что он взвалил на жену груз своей моральной ответственности. А она, Терри, со своей стороны не сделала абсолютно ничего, чтобы облегчить его страдания.

Сфокусировавшись на странных изумрудных глазах Бенедикта, Терри постаралась унять поднявшуюся в душе бурю эмоций.