Леонид Агеев - Дверь с той стороны

Надпись была полустерта. Угадывалось только несколько букв, — должно быть, имя владельца: Дж… Ч… р. И две цифры: 8…4. Это мог быть любой год минувшего века, оканчивающийся на «4». Но так или иначе, Дж. Ч. отделяли от Франсуа более семидесяти лет! Франсуа вернулся к кострищу. И вовремя…

В пещере появился Ву. Вид его был страшен. С костяной дубиной в руках. Весь забрызганный кровью. Он в два прыжка оказался рядом с Франсуа. Выражение его лица не было ни злым, ни встревоженным. Скорее всего это было лицо очень озабоченного и занятого каким-то спешным делом человека. Схватив Франсуа за руку, он помчался вон из пещеры.

Франсуа не узнал становища. А Ву привел его именно туда. Был тот час, когда австралопитеки только просыпались. Но все стадо было на ногах и находилось в крайнем возбуждении. На берегу ручья лежало несколько туш, вокруг которых суетились десятка два самцов. В руках у них были крупные осколки костей с заостренными концами, которыми они очень ловко орудовали, освежевывая туши.

Когда шкуры были сброшены, часть австралопитеков понеслась с ними в сторону пещер. Туши разделали на большие куски. Ву подошел к заготовителям и забрал две печени. Одну из них он поднес и протянул Франсуа, вторую стал есть, смачно чавкая и прихрюкивая от удовольствия. Франсуа почувствовал, как к локтям побежали густые теплые струйки парной крови.

Самые хорошие куски получили самцы. Похуже — подростки. Последними были самки.

Начался пир. Все стадо жевало. Быстрее всех управились подростки и уползли в шалаши. Самцы, оделенные более других, делали первый передых. Один за другим они откидывались навзничь, не выпуская кусков из рук. Животы их заметно набухли. Прилег и Ву, измазанный кровью, уставший от торопливого глотания.

Франсуа немного оправился от первого, брезгливого ощущения и вдруг почувствовал, что жадно тянется к теплому, нежному куску мяса, расплывшемуся в его руках. Он осторожно откусил краешек и не почувствовал отвращения. Печень таяла во рту. Франсуа не заметил, как съел ее почти всю. Отложив остаток, он отправился было к ручью — обмыться. Но не прошел и пяти шагов, как необычный шум за спиной заставил его обернуться. Он увидел поразительное зрелище.

На том месте, где он только что сидел и где оставил объедок, катался клубок тел. Двое насели на третьего. Поодаль в спокойной, выжидательной позе стоял Ву. Остальные члены стада даже не обернулись на возню. Когда дерущиеся поднялись, в одном из них Франсуа узнал Сероглазого. Вид его был ужасен. В зубах — остатки печени. Он выл, подобно гиене. Те, что держали его, вовсе не выглядели разъяренными. Потом Ву подошел к Сероглазому вплотную и заглянул в глаза. Вой прекратился. Франсуа невольно вспомнил магическое действие взгляда Ву при первой их встрече. И в этот момент старик протянул руку к губам Сероглазого. Долговязый покорно открыл рот и принял то, что было в руке вожака.

«Ягода! — чуть не вскрикнул Франсуа. — Значит, это все-таки лекарство!» Он вспомнил приторно-сладкий вкус и свое забытье, завершившееся странным сном с охотой на африканских аборигенов. Как подействует на Сероглазого это снадобье?

Вот того повели к лесу. Бережно, даже ласково. Остановившись у шалаша, помогли вползти внутрь. Бедняга, он, вероятно, чувствует себя обессиленным! Эта ягода повлияла на него, как снотворное. Сероглазый свалился на землю, и соплеменники укладывают его, как ребенка… Вот они вернулись к своим кускам и возобновили трапезу.

Еще одна группа австралопитеков, насытившись до отвала, уползла в тень деревьев. «Видимо, — размышлял Франсуа, — такие пиры бывают нечасто, и они наедаются мясом впрок. Потом должен наступить всеобщий покой…» Это было ему на руку.

Минут через двадцать лагерь и в самом деле замер. Берег почти опустел. Поднялся и лениво побрел в сторону леса Ву. Несколько самцов, сонно волоча ноги, подтянули остатки туши поближе к воде и легли рядом. Лежат не шелохнувшись. Уснули. День был уже в разгаре, и, в общем-то, стаду некого было опасаться. Если здесь и есть шакалы, вряд ли они рискнут подойти к остаткам трапезы под лучами солнца. И потом, австралопитеки не делают ошибок! Интересно: наблюдает сейчас за ним кто-нибудь? Что, если попробовать пойти вдоль ручья к водоему…

Франсуа сделал несколько нерешительных шагов. Никакого движения со стороны стойбища. И те, что лежат совсем рядом, охраняя объедки, тоже не шелохнулись. Франсуа осмелел и двинулся дальше. «Бежать не надо, — охлаждал он себя. — Только переполошу, и они усилят бдительность. Труднее будет ждать удобного случая для побега». Вот и устье ручья. До него шагов пять—десять. Неимоверных усилий стоило Франсуа сдержать ноги от желания бежать к большой воде, ясно различающейся впереди. И в это время из лесу вышли три австралопитека.

Один из них направился к Франсуа. Двое других остались на опушке. В том, который приближался, он узнал Ву. Но боже праведный! Старый вожак так откровенно превозмогал последствия обжорства: тяжесть раздутого живота и сонливость, — что Франсуа еле сдерживался от хохота. Его улыбка явно успокоила старика. Он совсем по-детски взял Франсуа за руку и побрел рядом. «Ну, что ж, — подумал тот. — Цель моя от этого не удаляется. Пошли вместе, дружище. Может, это и к лучшему…»

Ву был до безобразия чумаз после дикого пира. И Франсуа пришла в голову идея помыть эту старую мудрую обезьяну. Он нагнулся к воде, зачерпнул пригоршню и мазнул Ву по щеке. Ву добродушно заулыбался. Тогда Франсуа подтянул его к ручью, завел в воду. Но когда обильно облил почтенного австралопитека, тот в испуге выскочил на берег. Шерсть на нем встала дыбом. Как ни манил его Франсуа, больше Ву к воде не приблизился.

«Да, вода не их стихия, — решил Франсуа. — Мое купание он воспринимает, как купание любого другого животного. Но сам не знает, что это такое…»

Они стояли на берегу довольно большого озера. В ширину оно было метров сто с небольшим, в длину, возможно, с милю. Край был виден лишь по левую руку с того места, где они стояли. Вправо озеро уходило вдаль, напоминая скорее широкую реку с недвижной водой. И скрывалось в мареве.

Франсуа вспомнил леденящий душу вскрик в предрассветной тьме. Он донесся отсюда, с озера, как раз с той его стороны, которую не рассмотреть за густым туманом. Теперь он знал, что кричала одна из жертв охоты австралопитеков. Может быть, тот самый горный козел, печень которого он ел. Должно быть, обезьянолюди подстерегали добычу в местах водопоя. Время охоты тоже указывало на это. На узкой береговой полосе нетрудно окружить животных. Ветра в долине практически нет. Так что запах хищника был почти неуловим для жертвы. Настороженный слух, пожалуй, тоже бессилен против австралопитеков. Они в совершенстве владели тишиной. Если бы его спросили, за счет чего они выжили, первым, что он назвал бы, была бы их способность бесшумно передвигаться. Они взяли голоса птиц и зверей, за которыми охотились, и так лишили их слуха. В своей ловкости они уподобились ящерицам и стали всепроникающими. А ничтожные размеры их владений заставили австралопитеков очень бережно обходиться со всем, что росло и жило в долине. Вот почему до сих пор Франсуа не видел в стойбище мяса. Охота была разумно ограничена. Совершив внезапный набег на задержавшихся у водопоя животных, австралопитеки как бы исчезали, растворялись в безмятежной тишине горной чаши.