Валентина Журавлева - В мире фантастики и приключений. Выпуск 3

Мое подозрение окончательно подтвердилось результатами графологической экспертизы.

В институте политико-психологических исследовании мне дали фотокопию машинописной рукописи — рукой Пуннакана была вписана одна строка. Почерк таиландца сличили с почерком грека (записная книжка, найденная у Карафотиаса дома) и установили полное совпадение. Писало одно и то же лицо. * Доложил обо всем Каплуну. Обозвал меня сумасшедшим, не хотел слушать, потом приложился к бутылке, немного подумал, и приказал повторить. Потом снова прервал и выгнал меня из кабинета. Однако спустя два дня, ночью, вызвал к себе домой. Был пьян, говорил бессвязно, но я понял все, что он хотел сказать.

Каплун вызвал Рубиросу, стал допрашивать о Пуннакане и Карафотиасе. Рубироса сперва крутил, но в конце концов сознался. Именно грек-медиум Карафотиас придумал трюк с вызыванием с того света духа таиландца. Сочинив его биографию, Карафотиас стал играть роль Пуннакана (надевал парик и очки, приклеивал усики и эспаньолку), снял для него комнату в пансионе, стал писать от его имени. Затем Карафотиас потребовал деньги у Рубиросы и у Фортона. Ему дали, он требовал еще и еще. Наконец Рубироса пригрозил, что примет крайние меры, и спустя несколько дней грек скрылся. (Очевидно, уехал на родину.) * Каплун приказал прекратить расследование за отсутствием разыскиваемого и заняться наркоманами-подростками. Получены агентурные сведения о том, что поставщики героина наняли агентов — мальчиков, которые распространяют наркотики среди своих товарищей. * Итак, дело гофмаршала Пуннакана выяснилось полностью: ни похищения, ни убийства не было, а действовал ловкий аферист, который бежал неизвестно куда. Все хорошо, что хорошо кончается. * Каплун сказал, что на основании сведений, поступивших от профессора Фортона и Рубиросы, Макманаман решил взять под наблюдение трех красных (один из них приезжий). Боюсь, как бы меня снова не оторвали от наркоманов.

Эта падаль Пако драл с меня за героин, а сам получал даром от Синей Бороды и еще отсыпал из пакетика и уменьшал порции, и получалось, что на три ложки воды — полторы лопаточки для чистки ушей, а надо было две с половиной лопаточки, вот поэтому у меня укол действовал только три часа, а у других ребят дольше. И когда перестает действовать, хочется еще, зверски хочется, кусаешь пальцы до крови, как в то утро, а денег ни цента, и он каждое утро приходил удить, и у него было кольцо с черным камнем, и так мне зверски хотелось, что я подкрался сзади, а он никак не ожидал этого, и все сошло удачно. Но Пако сказал, что это вовсе не черный бриллиант, а стекляшка, и дал только полпорции. А когда я узнал, как он надувал меня, я избил его, как собаку, а он тогда сказал, что видел все из кустов, все скажет полиции: и про кастет и про мешок с камнями, — и стал требовать деньги и вещи. Я дал ему золотые часы, потом карманный фотоаппарат «Минокс» потом японский транзисторный магнитофон, а он ещй требует, все грозится, и придется сказать ему, что так и быть, дам кинокамеру «Болекс» с двумя линзами, пусть придет рано утром. И мы сядем на берегу, и он начнет разглядывать аппарат, а я буду объяснять, где нажимать, — и вдруг жахну по затылку, и эта коричневая падаль Пако навсегда затихнет и ляжет на дне рядышком с тем лысым греком.

Амальтея, пятый и ближайший спутник Юпитера, делает полный оборот вокруг своей оси примерно за тридцать пять полных часов. Кроме того, за двенадцать часов она делает полный оборот вокруг Юпитера. Поэтому Юпитер выползает из-за близкого горизонта через каждые тринадцать с половиной часов.

Восход Юпитера — это очень красиво. Только нужно заранее подняться в лифте до самого верхнего этажа, под прозрачный спектролитовый колпак.

Когда глаза привыкнут к темноте, видна обледенелая равнина, уходящая горбом к скалистому хребту на горизонте. Небо черное, и на нем много ярких немигающих звезд. От звездного блеска на равнине лежат неясные отсветы, а скалистый хребет кажется глубокой черной тенью на звездном небе. Если присмотреться, можно разглядеть даже очертание отдельных зазубренных пиков.

Бывает, что низко над хребтом висит пятнистый серп Ганимеда, или серебрянный диск Каллисто, или они оба, хотя это бывает довольно редко. Тогда от пиков по мерцающему льду через всю равнину тянутся ровные серые тени. А когда над горизонтом солнце — круглое пятнышко слепящего пламени, равнина голубеет, тени становятся черными и на льду видна каждая трещина. Угольные кляксы на поле ракетодрома похожи на огромные, затянутые льдом лужи. Это вызывает теплые полузабытые ассоциации, и хочется сбегать на поле и пройтись по тонкой ледяной корочке, чтобы посмотреть, как она хрустнет под магнитным башмаком и по ней побегут морщинки, похожие на пенки в горячем молоке, только темные.

Но все это можно увидеть не только на Амальтее.

По-настоящему красиво становится тогда, когда восходит Юпитер. И восход Юпитера по-настоящему красив только на Амальтее. И он особенно красив, когда Юпитер встает, догоняя солнце. Сначала за пиками хребта разгорается зеленое зарево — экзосфера гигантской планеты. Оно разгорается все ярче, медленно подбираясь к солнцу, и одну за другой гасит звезды на черном небе. И вдруг оно наползает на солнце. Очень важно не пропустить этот момент. Зеленое зарево экзосферы мгновенно, словно по волшебству становится кроваво-красным. Всегда ждешь этого момента, и всегда он наступает внезапно. Солнце становится красным, и ледяная равнина становится красной, и на круглой башенке пеленгатора на краю равнины вспыхивают кровавые блики. Даже тени пиков становятся розовыми. Затем красное постепенно темнеет, становится бурым, и, наконец, из-за скалистого хребта на близком горизонте вылезает огромный коричневый горб Юпитера. Солнце все еще видно, и оно все еще красное, как раскаленное железо, — ровный вишневый диск на буром фоне.

Почему-то считается, что бурый цвет — это некрасиво. Так считает тот, кто никогда не видел бурого зарева на полнеба и четкого красного диска на нем. Потом диск исчезает. Остается только Юпитер, огромный, бурый, косматый, он долго выбирается из-за горизонта, словно распухая, и занимает четверть неба. Его пересекают наискось черные и зеленые полосы аммиачных облаков, и иногда на нем появляются и сейчас же исчезают крошечные белые точки — так выглядят с Амальтеи экзосферные протуберанцы.