Жюль Верн - Детская библиотека. Том 59

Нед Ленд не мог скрыть своей радости. Он чувствовал себя узником, вырвавшимся на свободу, и вовсе не думал о том, что придется снова вернуться в темницу.

— Мясо! — твердил он. — Будем есть мясо, и какое мясо! Настоящую дичь! Правда, без хлеба! Я не говорю, что рыба плохая вещь, но нельзя же вечно питаться рыбой! Кусочек свежего мяса, поджаренного на углях, внесет приятное разнообразие в наш обычный стол!

— Лакомка! — заметил Консель. — От одного разговора у меня слюнки текут!

— Надо узнать, не водится ли в здешних лесах крупная дичь, — сказал я. — И не охотится ли здешняя дичь за охотником?

— Пусть даже так, господин Аронакс, — ответил канадец, показывая зубы, острые, как лезвие топора. — Я готов съесть тигра, тигровое филе, если на острове не сыщется других четвероногих.

— Друг Нед внушает опасения, — заметил Консель.

— Какое ни попадись животное, бесперое — четвероногое или с перьями — двуногое, я отсалютую ему выстрелом!

— Ну вот, — сказал я, — начинаются бесчинства мистера Ленда!

— Не бойтесь, господин Аронакс, — ответил канадец, — гребите вовсю! Не пройдет и получаса, как я угощу вас блюдом собственного приготовления.

В половине девятого шлюпка «Наутилуса» причалила к песчаному берегу, благополучно миновав рифовое кольцо, окружающее остров Гвебороар.

Я не без волнения ступил на берег. Нед Ленд пробовал землю ногой, точно испытывая ее прочность. А ведь всего два месяца, как стали мы, по выражению капитана Немо, «пассажирами» «Наутилуса», короче говоря, пленниками его командира!

Спустя несколько минут мы были уже на расстоянии ружейного выстрела от берега. Почва состояла почти исключительно из кораллового известняка; но, судя по руслам высохших рек, усеянным гранитными обломками, можно было предположить, что происхождение острова относится к древней геологической формации.

Горизонт был скрыт великолепной завесой лесов. Гигантские деревья, достигавшие в вышину двухсот футов, переплетались между собою ползучими лианами, которые покачивались от дуновения ветерка, образуя настоящие гамаки, созданные самой природой. Мимозы, фикусы, казуарины, тиковые деревья, гибискусы, панданусы, пальмы в гирляндах зелени, венчающей их вершины, говорили о плодородии здешней природы. Под их зелеными сводами у подножия гигантских древесных стволов пышно разрастались орхидейные, бобовые растения и папоротники.

Превосходные образцы новогвинейской флоры не прельщали канадца: он предпочитал полезное приятному. Кокосовая пальма привлекла его внимание. Он сбил с дерева несколько кокосов, расколол их, и мы пили их молоко, ели кокосовую мякоть, испытывая удовольствие, что отнюдь не говорило в пользу меню «Наутилуса».

— Превосходно! — восклицал Нед Ленд.

— Вкусно! — вторил ему Консель.

— Полагаю, что ваш Немо не запретит погрузить на борт кладь с кокосовыми орехами? — спросил канадец.

— Думаю, что не запретит, — ответил я. — Но сам он не прикоснется к ним.

— Тем хуже для него, — сказал Консель.

— Тем лучше для нас, — поправил его Нед Ленд. — Нам больше останется!

— Одно лишь слово, мистер Нед! — сказал я гарпунеру, намеревавшемуся приняться за вторую пальму. — Кокосовые орехи — отличная вещь, но, прежде чем загружать ими лодку, не лучше ли сперва узнать, нет ли на острове продуктов не менее полезных. Свежие овощи были бы весьма к месту в кладовых «Наутилуса».

— Господин профессор говорит дельно, — сказал Консель. — Я предлагаю сохранить место для трех продуктов: одно для плодов, другое для овощей и третье для дичи, которой, кстати сказать, и не пахнет!

— Консель, брось отчаиваться! — ответил ему канадец.

— Словом, надо идти дальше, — сказал я. — Но будьте начеку! Остров, по-видимому, необитаем, а все же тут могут найтись охотники, не столь щепетильные насчет дичи, как мы!

— Хр!.. Хр!.. — прорычал Нед Ленд, выразительно ляская зубами.

— Э-э! Что с вами, Нед? — воскликнул Консель.

— Честное слово, — сказал канадец, — я начинаю понимать прелесть людоедства!

— Нед! Нед! Что вы говорите? — крикнул Консель. — Да вы, оказывается, людоед? Право, жить в одной каюте с вами небезопасно. А если, проснувшись, я вдруг увижу, что наполовину съеден?

— Друг Консель, я люблю вас, но не настолько, чтобы съесть без особой надобности.

— Сомневаюсь в этом! — отвечал Консель. — Давайте-ка лучше охотиться! Настреляем-ка поскорее какой-нибудь дичи и насытим этого каннибала! Иначе господин профессор рискует в одно прекрасное утро найти вместо слуги «ножки да рожки»!

Так, обмениваясь шутками, вступили мы под темно-зеленые своды и в течение двух часов обошли лес из конца в конец.

Случай благоприятствовал нам в поисках съедобного. Нам встретилось дерево — одно из самых полезных представителей растительного мира тропиков, доставившее нам тот драгоценный продукт, которого не хватало на борту «Наутилуса».

Я говорю о хлебном дереве, в изобилии произрастающем на острове Гвебороар. Особенно ценной была его бессемянная разновидность, носящая у малайцев название «рима».

Дерево это отличается от других деревьев совершенно ровным прямым стволом высотою в сорок футов. Верхушка его с большими многопластными листьями, изящно закругленная, как бы подстриженная, ясно говорит натуралисту, что перед ним «хлебное дерево», которое так удачно акклиматизировалось на Маскаренских островах. Среди густой листвы висели тяжелые шаровидные плоды величиною в дециметр, с шероховатой кожей, представляющей собою как бы сеть шестиугольников. Это полезное дерево, которым природа одарила страны, где нет зернового хлеба, не требует ухода и приносит плоды в течение восьми месяцев в году.

Неду Ленду хорошо были знакомы плоды хлебного дерева. Ему случалось уже не раз есть их во время своих многочисленных путешествий, и он умел приготовить питательное блюдо из его мякоти. При виде этих плодов у него разыгрался аппетит.

— Сударь, — сказал он, — я умру, если не отведаю этого хлебца!

— Отведайте, друг Нед, отведайте на здоровье! Мы для того и высадились тут, чтобы все испробовать на опыте. Валяйте же!

— За мною дело не станет, — ответил канадец.

И, вооружившись зажигательным стеклом, он развел костер из валежника; сухое дерево вскоре весело затрещало. А тем временем Консель и я выбирали самые спелые плоды хлебного дерева. Многие из них еще не вполне созрели, и толстая кожа прикрывала белую, но все же волокнистую мякоть. Однако в большинстве сочные и желтоватые плоды, казалось, только и ждали, чтобы их сорвали с ветки.