Диана Джонс - Детская библиотека. Том 89

— Ну и что же сказала принцесса Беатрис?

Цветок-в-Ночи гордо вскинула голову:

— Она сказала, что все эти портреты других мужчин и красивые речи — это прекрасно, но она не может не отметить, что ты ни разу даже не попытался меня поцеловать!

— Какая наглая женщина! — едва не задохнулся Абдулла. — Когда я впервые тебя увидел, то решил, что ты сон! Я думал, ты растаешь!

— Однако когда ты увидел меня во второй раз, то, кажется, не сомневался, что я настоящая! — возразила Цветок-в-Ночи.

— Разумеется, — ответил Абдулла. — Но тогда это было бы нечестно — ты же не видела мужчин, кроме своего отца и меня!

— Беатрис говорит, — парировала Цветок-в-Ночи, — что из мужчин, которые ничем не подкрепляют свои слова, получаются плохие мужья!

— Да чтоб ей провалиться, этой Беатрис! — сказал Абдулла. — Ты-то сама что думаешь?

— Я думаю, — проговорила Цветок-в-Ночи, — я думаю, что хотелось бы знать, почему это ты считаешь меня такой непривлекательной, что и целовать меня не стоит…

— Это я-то считаю тебя непривлекательной? — застонал Абдулла, а затем, вспомнив о шестидесяти восьми ушах за занавесью, добавил яростным шепотом: — Если хочешь знать, я… до встречи с тобой мне ни разу в жизни не приходилось целовать юных дам, а ты кажешься мне настолько красивой, что мне вовсе не нравится мысль сделать что-нибудь не так!

На губах Цветка-в-Ночи появилась сдержанная улыбка, отмеченная глубокой ямочкой.

— А сколько юных дам ты поцеловал после встречи со мной?

— Ни одной! — взвыл Абдулла. — Я до сих пор в этом деле полный профан!

— Я тоже, — призналась Цветок-в-Ночи. — Однако теперь я знаю достаточно, чтобы не принять тебя за женщину. Какая это была глупость!

Она хихикнула. Абдулла тоже хихикнул. В следующий миг оба от души хохотали, а потом Абдулла шепнул:

— Пора начать практиковаться.

После этого в нише настала тишина. Эта тишина длилась так долго, что темы для светской беседы кончились у всех принцесс, кроме принцессы Беатрис, которой надо было очень многое поведать солдату. Наконец Софи окликнула:

— Эй, вы, там! Уже все?

— Конечно, — отозвались Цветок-в-Ночи и Абдулла. — Абсолютно!

— Тогда давайте думать, что нам делать! — предложила Софи.

В теперешнем состоянии духа Абдулла мог строить любые планы без всяких затруднений. Он вышел из-за занавеси, держа Цветок-в-Ночи за руку, и если бы замок в этот миг растаял без следа, то Абдулла ступал бы по облакам, а то и по воздуху. Так или иначе, он прошел по самому прозаическому мраморному полу и взялся за дело.

Десять минут спустя Абдулла сказал:

— Итак, о мудрейшие и высочайшие, план составлен. Остается лишь уговорить джинна…

Из бутылки взвился лиловый дымок и взволнованными волнами заклубился по мраморному полу.

— Не смейте меня эксплуатировать! — завопил джинн. — Я сказал — жабы, значит, жабы! Неужели вы не понимаете, что в эту бутылку меня упрятал Хазруэль? Если я пойду против него, он сделает со мной что-нибудь еще похуже!

Софи подняла голову и нахмурилась, увидев дым:

— Так это и вправду джинн!

— Однако я прошу тебя всего лишь применить прорицательский дар, чтобы сказать, где спрятана жизнь Хазруэля, — объяснил Абдулла. — Мне не нужно исполнения никаких желаний.

— Не-е-ет! — простонал лиловый дым.

Цветок-в-Ночи потянулась за бутылкой и пристроила ее у себя на колене. Дым так и хлынул вниз — казалось, он пытается просочиться сквозь трещины в мраморном полу.

— Мне представляется, — сказала Цветок-в-Ночи, — что, если все мужчины, к которым мы обращались за помощью, требовали что-то в уплату, джинн тоже вправе запросить свою цену. Наверное, это такое мужское свойство. Джинн, если ты согласишься помочь Абдулле, я обещаю тебе любое логически обоснованное вознаграждение.

Лиловый дым начал недовольно засасываться обратно в бутылку.

— Ла-а-адно, — пробурчал джинн.

Две минуты спустя заколдованные занавеси на входе в комнату принцесс рывком раздвинулись и все выбежали в большой зал, призывая Дальциэля и волоча беспомощного пленника — Абдуллу.

— Дальциэль! Дальциэль! — верещали тридцать принцесс. — Это что же, «охранять» называется? Постыдился бы!

Дальциэль поднял глаза. Перегнувшись через подлокотник трона, он играл в шахматы с Хазруэлем. При виде толпы принцесс он несколько побледнел и махнул брату рукой, чтобы тот убрал доску. К счастью, толпа принцесс была такой плотной, что Дальциэль не заметил в ее гуще ни Софи, ни Джарину Джамскую, однако Джамала его прекрасные глаза заметили и сузились от изумления.

— Ну что опять? — проныл он.

— В наши покои проник мужчина! — визжали принцессы. — Страшный, ужасный мужчина!

— Какой еще мужчина? — протрубил Дальциэль. — Кто посмел?

— Вот! — пропищали принцессы.

Абдуллу выпихнули вперед, между принцессой Беатрис и принцессой Альберийской. Одет он был весьма бесстыдно — на нем не было ничего, кроме кринолина, который висел в гардеробной нише. Кринолин был главной частью плана. Под ним среди прочего прятались ковер-самолет и бутылка с джинном. Когда Дальциэль взглянул на Абдуллу, тот от души обрадовался, что принял эти меры предосторожности. Раньше он не думал, что глаза у ифритов горят самым настоящим пламенем. Глаза у Дальциэля были как два синеватых горна.

Поведение же Хазруэля смутило Абдуллу еще сильнее. По обширному лицу Хазруэля расплылась гнусная ухмылка, и он сказал:

— А! Опять ты!

И он сложил могучие руки и как-то уж слишком саркастично скривился.

— Как сюда попал этот юноша? — гневно спросил Дальциэль трубным голосом.

Никто не успел ответить, как Цветок-в-Ночи приступила к исполнению своей части плана — она протолкалась сквозь толпу принцесс и грациозно пала ниц на ступени трона.

— Пощади, о великий ифрит! — вскричала она. — Он пробрался сюда, чтобы спасти меня!

Дальциэль презрительно рассмеялся:

— Так он же глупец. Я попросту сброшу его обратно на землю.

— Только попробуй, о великий ифрит, и я отравлю тебе жизнь! — объявила Цветок-в-Ночи.

Она не играла. Она знала, что говорила. И Дальциэль это понимал. По его узкому бледному телу пробежала дрожь, а пальцы с золотыми когтями стиснули подлокотники трона. Но глаза все еще полыхали от ярости.

— Я сделаю, что пожелаю! — протрубил он.

— Тогда соблаговоли проявить милосердие! — воскликнула Цветок-в-Ночи. — Предоставь ему хотя бы ничтожную возможность уцелеть!

— Молчи, женщина! — протрубил Дальциэль. — Я еще не решил. Я хочу сначала узнать, как ему удалось сюда попасть.

— В обличье собаки повара, само собой, — сказала принцесса Беатрис.