Диана Джонс - Детская библиотека. Том 89

Это преисполнило Абдуллу еще большей решимости вернуться сюда завтра. Он сказал себе, что было бы нечестно оставлять бедную девушку прозябать в таком невежестве.

— И я про тебя тоже так думаю, — смутился он.

При этих словах Цветок-в-Ночи, к его величайшему огорчению, поднялась, чтобы уйти.

— Мне пора возвращаться домой, — объявила она. — Первый визит длится не более получаса, а мы с тобой разговаривали наверняка вдвое дольше. Но теперь мы знакомы, и в следующий раз можешь пробыть здесь по меньшей мере два часа.

— Спасибо, обязательно, — пролепетал Абдулла.

Она улыбнулась и растаяла, словно сон, удалившись за фонтан и за два пышнейших цветущих куста.

И тогда и лунный свет, и сад, и ароматы потускнели и поблекли. Абдулле осталось только побрести восвояси. И вот на обратном пути, на залитом луной пригорке, он обнаружил ковер. Абдулла совсем забыл о нем. Но раз уж ковер тоже оказался во сне, Абдулла прилег на него и задремал.

Проснулся он несколько часов спустя от яркого дневного света, хлынувшего сквозь щели его палатки. Витавшие в воздухе запахи позавчерашних благовоний показались ему дешевыми и душными. Да и вся палатка была теперь затхлой, душной и дешевой. К тому же у Абдуллы заболело ухо, потому что ночной колпак у него свалился. Однако, как заметил Абдулла, шаря там и тут в поисках колпака, ковер никуда не делся. Абдулла по-прежнему на нем лежал. Это было единственное светлое пятно в его скучной и бессмысленной жизни.

Тут Джамал, преисполнившийся благодарности за две вчерашние монетки, крикнул снаружи, что приготовил завтрак на двоих. Абдулла с радостью раздвинул занавески у входа. Вдали пели петухи. Небо было голубое и сверкающее, и лучи ослепительного сияния, пробившись в палатку, пронзали голубую пыль и дым старых благовоний. Даже при таком ярком свете найти колпак Абдулле не удалось. Жизнь стала еще мрачнее.

— Скажи, случалось ли тебе по временам чувствовать необъяснимую печаль? — спросил он Джамала, когда они уселись, скрестив ноги, позавтракать на солнышке.

Джамал нежно потчевал пса кусочком глазированной булочки.

— Если бы не ты, я был бы печален сегодня, — сказал он. — Сдается мне, кто-то подкупил этих мерзких воришек, чтобы они стащили у меня кальмаров. Так ловко у них все получилось! И мало того — Стража меня оштрафовала. Я говорил тебе? Друг мой, думаю, у меня появились враги.

Хотя это подтвердило подозрения Абдуллы относительно продавшего ковер незнакомца, но ничего не прояснило.

— Быть может, — предположил он, — тебе следует внимательнее приглядеться, кого кусает твой пес?

— Нет-нет! — воспротивился Джамал. — Я — убежденный противник насилия. Если пес решит искусать все человечество, кроме меня самого, я не стану ему препятствовать.

После завтрака Абдулла еще немного поискал колпак. Колпак попросту исчез. Абдулла попытался вспомнить, когда же он на самом деле надевал его в последний раз. Это было накануне вечером, когда Абдулла думал о том, как бы продать ковер великому визирю. После этого ему приснился сон. Во сне на нем был колпак. Абдулла помнил, как снял его, чтобы похвастаться Цветку-в-Ночи (какое прелестное имя!) шевелюрой. С тех пор, насколько он мог вспомнить, колпак был у него в руке, пока он не присел рядом с красавицей на краешек фонтана. Затем Абдулла рассказывал ей о том, как его похитил Кабул Акба, и при этом, как ему ясно помнилось, размахивал обеими руками, а значит, колпака в них не было. Во сне предметы часто исчезают, это Абдулла знал, однако все свидетельствовало о том, что он уронил колпак, когда садился на край фонтана. Неужели он оставил его валяться на траве? Но тогда…

Абдулла окаменел, стоя посреди палатки и глядя на солнечные лучи, в которых, вот странность, не было больше видно уродливых следов пыли и старых благовоний. Нет — теперь это были золотые ломти небес.

— Так это был не сон! — воскликнул Абдулла.

Дурное настроение как рукой сняло. Даже дышать стало легче.

— Это была правда! — добавил он.

И повернулся, чтобы задумчиво поглядеть на ковер-самолет. Он ведь тоже был во сне. А это значит…

— Выходит, пока я спал, ты перенес меня в сад какого-то богача! — сказал Абдулла ковру. — Должно быть, я заговорил во сне и велел тебе это сделать. Скорее всего. Я думал о садах. Так ты куда ценнее, чем я считал!

Абдулла снова аккуратно привязал ковер к шесту и отправился на Базар, где и отыскал лавку самого искусного из промышлявших там разнообразных художников.

После положенных вступительных церемоний, в ходе которых Абдулла назвал художника королем кисти и кудесником красок, а художник горячо возражал, уподобив Абдуллу зефиру среди заказчиков, а его глаза — алмазу среди глаз, Абдулла перешел к делу:

— Мне нужны портреты всех мужчин, которые вам встречались, — всех видов и размеров. Нарисуй мне царей и нищих, купцов и ремесленников, толстых и худых, молодых и старых, красивых и уродливых, а также ничем не примечательных. Если кого-то из них ты не видел, прошу тебя выдумать их, о падишах палитры. А если воображение твое подведет тебя, в чем я сильно сомневаюсь, о халиф среди художников, что ж — обрати взор свой на площадь, гляди и рисуй!

Абдулла взмахнул рукой в сторону буйно бурлящей толпы покупателей на Базаре. Он едва не прослезился, поняв, что Цветок-в-Ночи никогда, никогда не видела столь заурядного зрелища.

Художник с сомнением провел рукою по клочковатой бороде.

— Разумеется, о благородный почитатель мужественности, с этим я справлюсь без труда, — произнес он. — Но не соблаговолит ли рубин рассудительности сообщить этому ничтожному рисовальщику, зачем ему понадобились все эти мужские портреты?

— А для чего малахит мольберта желает это знать? — спросил Абдулла, несколько смутившись.

— Само собой, патриарх покупателей поймет этого скрюченного червя, если тот скажет, что должен выбрать материал для работы, — отвечал художник. На самом-то деле ему просто было любопытно, зачем понадобился такой странный заказ. — Стану ли я писать маслом по холсту либо дереву, или рисовать пером по бумаге либо пергаменту, или даже создавать фреску на стене — зависит от того, как поборнику правдоподобия угодно поступить с этими портретами.

— А! На бумаге, пожалуйста, — поспешно сказал Абдулла. Ему вовсе не хотелось распространяться о встрече с Цветком-в-Ночи. Ему было ясно, что ее отец наверняка человек очень богатый и станет возражать, если юный торговец коврами покажет его дочери других мужчин, помимо очинстанского принца. — Эти портреты — для одного калеки, который ни разу в жизни не покидал дома.