Виталий Абанов - Озеров-12

— Зря он это. — сказал Элвис.

— Что? — не поняла Иза.

— Вот это. — Элвис кивнул на веревки с бельем: — не высохнет тут ни черта. Влажно слишком.

— Кого там черти носят? — раздался раздраженный голос из палатки: — поспать не дадут!

— Лев Сократович! Это Нимаева Иза из Здравоохранения! — повысила голос Иза.

Полы палатки раздвинулись и оттуда показался сам Лев Сократович — пожилой худощавый мужчина в очках.

— Здравствуйте. — сказал он: — я конечно могу показаться негостеприимным, однако все же позволю себе осведомиться о цели вашего визита, Иза.

— Лев Сократович, зачем же вы так. — расстроилась Иза: — мы же переживаем. Тут у вас влажность высокая, для здоровья вредно.

— Это мое здоровье, и я могу распоряжаться им как мне вздумается. — сказал Лев Сократович, выставив ногу вперед и сложив руки на груди.

— Когда вы в последний раз на терапию ложились? — покачала головой Иза: — нельзя же так. Вы же себя в могилу загоните с вашими изысканиями. Вон, бледный какой. Давайте мы вас в ближайший центр доставим прямо сейчас.

— Вот еще глупости. — сказал Лев Сократович: — у меня исследования в самом разгаре, а вы тут со своими…

— Это не наши правила! А вам, Лев Сократович, должно быть стыдно! Прекрасно понимая, что у вас здоровье, вы тем не менее…

— Хороший запах. — сказал Элвис, прерывая нарастающую пикировку: — Чай завариваете?

— Что? А… чай.

— С бергамотом?

— Ну да. Я знаете ли больше чай по британской традиции люблю… а кофе мне вредно… — сказал Лев Сократович, сразу как-то сдувшись в размерах. Иза тоже почувствовала себя глупо. Раскричалась тут, как бабка базарная.

— Бергамот — это хорошо. — сказал Элвис и тут же без перехода продолжил: — Вы как освободитесь — все же пройдите терапию, ладно?

— Да пройду я, пройду, что я дурак что ли… — проворчал Лев Сократович, остывая.

— Ну вот и хорошо. А то Иза волноваться из-за вас будет. Сегодня мне все уши прожужжала какой вы гениальный ученый и что город без вас никак не обойдется. А вы за здоровьем своим не следите.

— Да ну вас. Какой я гениальный. — махнул рукой Лев Сократович, но по морщинкам в уголка глаз было видно, что ему понравилось. Элвис убежденно сказал, что самый что ни на есть гениальный и что лично он всегда восторгался его работами по поводу машин фон Неймана и созданию белковых ферм. Лев Сократович покачал головой и сказал, что эти чертовы фуд-принтеры убили идею белковых ферм в зародыше, эти чертовы удобные маленькие приборы… даже у него один есть, хотите перекусить? И они прошли в палатку, где заваривался чай с бергамотом, сели на ковер по-турецки (Иза села по-японски, на пятки, подоткнув под себя юбку) и Лев Сократович раздал всем чашки из желтого фарфора. Фуд-принтеры против белковых ферм, сказал Лев Сократович, и вы знаете, почему мне отказали в продолжении исследования? Нет, вы подумайте, причиной была экономическая неэффективность! Видите ли, фуд-принтеры дешевле в использовании и разработке! Нет, я понимаю, что во Внешнем Мире это может быть причиной для отказа, но не у нас, в городе! Исследование ценно само по себе, а не по причине возможных выгод, в конце концов, а как же дух исследования?! Как же природное любопытство человека разумного? Иза и Элвис согласно кивали, прислушиваясь к шуму закипающего чайника.

В любом случае я использовал идею этих три дэ принтеров в создании своих машин фон Неймана — сказал Лев Сократович, разливая чай по чашкам. Иза засмотрелась на рисунок розы на дне чашки, чай налитый сверху изменил ее цвет с розового на темно-коричневый, но роза все равно была хороша. Элвис пил чай не спеша, медленно, маленькими глотками и кивал в такт словам ученого, который уже начал размахивать руками, обвиняя «этих тупоголовых из научного отдела», которые не дали разрешения на проведения эксперимента с его машинами фон Неймана. Полигона им видите ли жалко. Они видите ли считают этот эксперимент потенциально опасным для всего сообщества. Пещерные люди. Первый питекантроп так же отрицал каменный топор из-за его смелого дизайна и эффективности, и где он теперь? Вытеснен на обочину жизни, вымер, господа и дамы. А все потому что не мог вовремя разглядеть перспективные разработки кроманьонских ученых. Иза смотрела на Льва Сократовича и думала, что она его в таком хорошем настроении ни разу не видела. Да и не разговаривала толком. Вечно он на нее ругается, а она потом бригаду для полевой терапии вызывает. И весь разговор. Но сегодня не так. Сегодня лучше. Интересный ты человек, Коля-Элвис, подумала Иза, и отхлебнула еще чаю.

— Группа ученых, открывших феномен «Озеров 12» в скором времени приняла решение о том, что это открытие должно быть обращено на пользу всему человечеству, а не конкретной стране или нации. Они были вынуждены скрыть существование феномена, и создали свое сообщество, живущее автономно от всего остального мира. Именно это сообщество и основало город «Озеров 12». — Татьяна Сергеевна щелкнула пультом, сменив картинку, осмотрела аудиторию и подняла указательный палец вверх. Денис знал этот жест — значит сейчас кого-то спросят. Он вжал голову в плечи и мысленно превратился в невидимку.

— Молотова Надя. Почему отцы-основатели города приняли такое решение? — из-за первой парты встала высокая девочка с заплетенными в косы волосами.

— Потому что они хотели, чтобы город был для всех. — сказала она.

— Да? Надя, но ведь они скрыли существование города от научного мира, от руководства своей страны. От всех.

— Потому что они хотели отдать его всем… потом. — Надя посмотрела в глаза наставницы и добавила — наверное.

— Садись Надя. Плохо. — по аудитории прокатились смешки, наставница обвела взглядом присутствующих и смешки утихли.

— Кому весело — тот может ответить вместо Нади. — сказала она: — Да, Женя? Вставай, не стесняйся.

Поднявший руку мальчик встал и начал отвечать.

— Отцы-основатели города хотели, чтобы это открытие было обращено на пользу всему человечеству, а не конкретной стране или нации. — сказал он. Денис видел, как он смотрел на наставницу и подумал, что такие мальчики были и в другой школе. Такие мальчики есть всегда. Которые стремятся нравиться учителям, воспитателям и наставникам. Которые поднимают руку, лезут из кожи вон, а если их спрашивают — кто же нарисовал на доске похабщину или налил клея на стул — они сразу же указывают пальцем. Таких в детдоме не любили и быстро перевоспитывали. Сделать тебе темную — подумал Денис, сразу перестанешь руку тянуть, когда тебя не спрашивают. Ему не нравилось в школе. Слово «детдомовский» словно бы ставило невидимую стену между ним и остальными. С ним никто не разговаривал, а когда он начинал разговор первым — отвечали коротко и сразу уходили. Или вовсе молчали. Маменькины сыночки. Все. Денис обвел глазами аудиторию. Никто не встретился с ним взглядом, смотрели на наставницу, или делали вид что смотрят.