Георгий Гуревич - Темпоград. Роман

Томительное свидание прервал приход районного врача, смуглого молодого человека с эффектной черной бородкой и черными глазами. Жужа сразу преобразилась: кисло-брезгливое выражение сменила на оживленно-заинтересованное. Кинула взгляд на зеркало, поправила волосы, добавила морщинку сдержанного страдания. О присутствии мужа забыла или не считала нужным стесняться. Этот старик не имел никакого значения.

И Январцев ушел со смешанным чувством обиды и облегчения. Конечно, жить с Жужей было бы тягостно, но она и сама не захотела бы. Время сместило отношения. Лев перешел в другое поколение и смотрел теперь на Жужу как на дочку. Не слишком удачная дочь, пустоватая, но все равно родная. А ребенок всегда ребенок - для дедушки еще дороже, чем для отца.

Эта встреча напомнила президенту о том, что жизнь идет к грустному концу - к пенсионной дряхлости, а следующий разговор вернул его в прошлое, даже не в юность, а в детство.

Выйдя от Жужи, Лев зашел в первую попавшуюся переговорную и вызвал на экран свою мать, все еще отдыхавшую в Чили. И в рамке появилось милое лицо, обрамленное наивными светлыми кудряшками, близорукие голубые глаза со всегдашним выражением растерянного испуга.

- Это ты, Левушка? - И когда же президента Темпограда называли так в последний раз?

- Да, это я, мама Львина, - нарочно он назвал мать детским прозвищем. Так в двухлетнем возрасте осмыслил он имя - Мальвина.

- А почему ты свой экран не включаешь? Ты плохо выглядишь, да? Ты болен, Левушка? Немедленно скажи правду. Я вылетаю сегодня же.

- Нет, я здоров, мама Львина. Не знаю, почему не включается линия. Наверное, твоя сторона барахлит. Я вижу тебя отлично.

Конечно, Лев нарочно не хотел показывать свое лицо, седые космы, старческие морщины. Потом он расскажет… но нельзя же огорошить сразу.

- Левушка, ты хрипишь, наверное, ты все-таки простужен. Я тебя знаю: одеваешься кое-как и питаешься кое-как. Целый день в библиотеке, а потом на ночь наедаешься как удав. Левушка, ты должен приехать ко мне, Здесь чудесно. Нет этой изнурительной жары, горы и тут же море. Обещаю готовить твою любимую яичницу три раза в день. Ну, прилетай, уважь старую мать.

- Мама, но у меня же экзамены, - выворачивался президент.

- Ах да, эти противные экзамены. Разве они не кончились уже? Когда у тебя последний?

(В самом деле, когда кончаются студенческие экзамены - в мае или в июне? Президент забыл давно.)

- Как у всех, мама. Экзамены до десятого, потом практика.

- Да-да, экзамены, практика, командировка какая-то таинственная. Между прочим, я знаю, как зовут твою практику. Винетой ее зовут, очень приятный голосок у этой практики. Имей в виду, если мать не ставишь в счет, я пожалуюсь практике, чтобы она следила за твоим рационом. Или сама приеду. До десятого, говоришь?

- Мама, уверяю тебя, не надо тебе приезжать. Здесь стоит жуткая жара, жуткая!

- Но ты обещай, что будешь есть три раза в день. Что ты ел на завтрак сегодня? Не помнишь? Не придумал, значит. Вечером я вызову тебя, доложишь, как обедал и ужинал. Эх вы, дети-дети!

И президент Темпограда впрямь почувствовал себя ребенком, неразумным и непослушным сыночком. Молодость прошла, не страшно. Есть мама, приласкает, утешит, исцелит поцелуем.

Во все эпохи, все на свете путешественники мечтали о возвращении в родимый дом, как бы в детские годы. Домой возвращались многие, но время подводило их. Вместо родителей - спасителей и защитников, их встречали слезливые старички, вместо нежной невесты-красавицы - иссохшая старая дева или бабушка, облепленная внуками. А фантастические субсветовые полеты вообще выбрасывали путников в чуждое будущее, обрекали их на роль несмышленышей в непонятной цивилизации потомков, живых справочников для археологов. Т-град вывернул наизнанку эту трагедию. Странник из быстротекущего времени мог вернуться в прошлое, мог вернуться в детство… не ребенком, увы!

Все равно отрадно. В зеркало не смотришься же ежеминутно, не все время думаешь о себе… а юность твоя перед глазами. Вот движущаяся дорожка на липовой аллее перед студенческим городком. Те же длинноволосые юнцы вскачь несутся по лестнице. Те же самые, в лицо узнаешь многих. Под липами на скамейках прилежные девушки с конспектами. Менее прилежные топчутся на танцевальной площадке под звуки все еще модного даррел-брыка. Вот эта - с третьего курса - капитан волейболисток. А та - рыжекудрая - справляла свадьбу с вьетнамцем. Сколько лет прошло с тех пор? Ах да, два месяца всего.

Тетя Катя - комендант корпуса - заботливая опекунша непутевых студентов, свирепая рачительница трехразового питания и восьмичасового сна, провожает его настороженным взглядом - кто таков? Староват для студента! В шкафчике на шестом этаже президент снимает ключ, который он повесил в юности - 23 мая этого же года. Проталкивается сквозь ватагу горластых бывших сверстников, впитывая реплики («Опять завалил! Ну нет у меня способностей к структуралистике», «У всех, брат, нет способностей, такой предмет. Извилинами надо пошевеливать»). Ключом прикасается к номеру, дверь открывается бесшумно и с готовностью. И вот она, ушедшая молодость, музей юных лет Л.Январцева.

Стол, заваленный черновиками. Египетские иероглифы, тоитские иероглифы, иероглифы майя. Ну да, он же собирался стать лингвистом когда-то. Горка конденсаторов и сопротивлений, блоки печатных схем: детали для воспроизведения тоитских звуков. Именно этот аппарат привел его в Темпоград. Над столом расписание сессии. Ай-ай, прозевал все экзамены гуляка Январцев, не иначе, отчислят беднягу за неуспеваемость! Над расписанием афоризмы и наставления самому себе: «Цени время!» (Поздно, все свое время растратил в Т-граде!), «Будь целеустремленным!» (Как считать, был он целеустремленным?), «Ни дня без зарядки!» (Только книжный червяк, пренебрегающий спортом, мог сочинить такой лозунг.) А над всем этим самодельный рисунок: очень курносая, оранжевая девушка со щелочкой смеющегося глаза. В профиль изображена. Не слишком силен был Лев в рисовании, только в профиль получалось сходство.

Как давно было, как недавно!

А что это за график с растопыренными линиями? Да это же оси Жерома, схема маршрутов науки, хроника ее достижений. Ну-ка, что там отметил безусый юноша Январцев? На оси элементов № 197. Смешно? Темпоград далеко ушел вперед. На оси темпов - второй порядок. Да у Гранатова был двенадцатый. И на оси энергии продвижение, и на оси плотности продвижение, и на оси сложности продвижение. Отстал, товарищ студент! Исправить, что ли? Или пусть останется музей, как был… с оранжевым профилем на стенке.

Послышался стук. В дверь просунулась горбоносая физиономия. Сосед, как бишь его? Индеец пуэбло, американскими наречиями занимался. Чактал - вот как его зовут.