Евгений Винников - На суше и на море. 1976. Выпуск 16

Я спрашиваю у Рауля Акикэ:

— Чем руководствуются при выделении жилой площади в новых домах?

И слышу в ответ:

— Учитывается не только потребность человека в жилье, но и его отношение к труду, его политический и моральный облик.

Море у берега постепенно переходит в топь, покрытую сизыми от соли кустами с маленькими и острыми глянцевитыми листьями. Это мангровые деревья, растущие в тропиках на болотистых береговых землях. Черные воздушные корни приземистых корявых кустов прямо с ветвей свисают в бурую жижу. Душно и мрачно в этом неприветливом уголке побережья провинции Орьенте.

Мы идем по длинной и очень узкой насыпи, проложенной по болоту. Ближе к морю насыпь переходит в деревянные мостки, и они выводят нас к маленькой бухте. В воде у берега установлен щит с лаконичной надписью: «Здесь родилась свобода Кубы».

Глядя на эту безрадостную топь, уходящую в глубь побережья на добрую пару километров, яснее представляешь подвиг, на который с отчаянной храбростью шел отряд повстанцев Фиделя Кастро, когда высаживался со шхуны «Гранма» здесь, на Плая-Колорада, 2 декабря 1956 года. Туман мешался с предрассветной мглой. Ветки мангровых деревьев рвали одежду, царапали лица. Трясина засасывала боеприпасы, продовольствие.

Повстанцев было мало — чуть больше восьмидесяти человек. После столкновения с отрядами правительственной армии осталось не больше дюжины. Но эта уцелевшая горстка патриотов сумела разжечь в горах Сьерра-Маэстры пламя народной освободительной войны.

На двести сорок километров вытянулась в длину Сьерра-Маэстра. Невысок и приветлив на вид этот горный кряж — от основания и до вершины он укутан травянистым покровом, вечнозелеными кустарниками и деревьями. Издали горы кажутся бархатными.

По новому асфальтированному шоссе мы добрались до Уверо — поселка в самой глубинке Сьерра-Маэстры. Поселок маленький. Но нет на Кубе человека, который не слышал бы о нем. В мае 1957 года здесь разыгралось одно из решающих сражений между партизанами и солдатами батистовской армии.

Асфальтированное шоссе и курсирующие по нему автобусы — не единственная примета новой жизни этого некогда глухого района. Анхель Марин, член муниципального комитета компартии, рассказывал нам:

— Раньше во всей округе было лишь две начальных школы. Сейчас школ ровно тридцать. Построена больница, девять магазинов, открыты аптека и парикмахерская.

Мы беседуем возле памятника партизанам, погибшим в бою под Уверо. С холма открывается вид на синее море, на горные вершины в пепельной дымке.

— Красивы наши горы? — спрашивает Анхель Марин и, получив утвердительный ответ, повторяет: — Да, очень красивы. Но до революции они были проклятием для здешних жителей. Вся наша земля была отрезана ими от остальной части Орьенте. Бывало, заболеет кто-нибудь, как его доставить в Сантьяго, в больницу? Выходят родственники на берег, ждут, не покажется ли случайно рыбачья шхуна. Жгут костры, чтобы привлечь внимание рыбаков. Только морская дорога и связывала местных горцев с другими районами страны.

Отсюда, с гор, к кубинцам пришла революция. После победы она коренным образом изменила жизнь заброшенного ранее края.

По дорогам провинции Камагуэй, соседней с Орьенте, мы ехали в самый разгар «сафры» — уборочной кампании, когда вся страна выходит на плантации сахарного тростника.

Сельское хозяйство — основа экономики республики. А выращивание тростника — становой хребет сельскохозяйственного производства. Поэтому «сафра» поистине общенациональная страда: мы видели на полях не только крестьян, но и рабочих, служащих, студентов, которые самоотверженным трудом помогали своей стране, ощущающей нехватку рабочих рук. Сверкали на солнце широкие длинные ножи — мачете. Острые лезвия с силой вгрызались в толстые, мясистые тростниковые стебли, что порою вымахивают в два человеческих роста. Высокие и плотные зеленые стены тростника, тянувшиеся по обочинам, превращали дорогу в ущелье.

«Сафрой» называют иногда и уборку ананасов. В Камагуэе необозримые плантации этого чудесного тропического растения раскинулись близ небольшого городка Сьего-де-Авила.

Поля ананасов? Да, именно поля! Ведь это такое же огородное растение, как, скажем, капуста. Они начались сразу же, едва наша машина оказалась за чертой города. Занимают несколько десятков квадратных километров.

Сорок сортов ананасов выращивают на Кубе.

Ананасовый «куст» внешне похож на крупную садовую лилию, только на стрелке вместо цветка золотистый колючий плод, да и листья в отличие от лилии мясистые, плотные, окаймленные шипами. Высота этого многолетнего растения около метра. Размножается ананас черенками. И уже через 8–9 месяцев после посадки снимают первый урожай. С каждым годом он удваивается: на второй год вместо одной плодоносящей стрелки вырастают две, потом четыре, и так далее в течение пяти лет, потом кусты выкорчевывают, поле перепахивают, оно «отдыхает» в течение года, а потом его засаживают вновь.

Ананасовая уборочная страда начинается глубокой осенью, в конце ноября, и длится вплоть до начала мая, совпадая с тростниковой «сафрой».

Яркая, красочная эта картина — уборка ананасов!

Одежда сборщиков плодов — мужчин и молодых парней — похожа на ковбойскую. Такие же длинные плотные «панталонерос» — кожаные накладки на брюках, закрепленные на талии и завязанные сзади по ноге, они предохраняют от уколов колючек растения.

Сборщики работают парами. У одного на голове соломенная шляпа с загнутыми полями, у другого — на маленькой подушечке — огромная круглая плетеная корзина с углублением для головы в центре. Первый ножом обрубает стрелку растения у самого основания и кидает плод в корзину напарника. Проделывает он все это с такой быстротой и четкостью, что видишь только летящие в корзину ананасы. Наполнив корзину, ее бережно, придерживая обеими руками, опорожняют в машины, стоящие на краю плантации.

Горы золотисто-желтых плодов в корзинах плывут над необъятным зеленым полем.

Невозможно забыть эти краски, необычность самого зрелища, если хоть раз его увидеть.

На границе двух провинций, Камагуэй и Лас-Вильяс, мимо нас потянулись поля — полыхал на солнце вспаханный краснозем. По серой дороге, вьющейся под голубым небом среди красных равнин, нам навстречу попался отряд всадников, одетых так, словно все они приготовились к съемкам ковбойского фильма. Это и вправду были ковбои, или «вакерос», как их здесь называют. Сомбреро с загнутыми кверху полями защищали их от палящих лучей тропического солнца. Кожаные «панталонерос» предохраняли ноги от колючих ветвей кустов. На «вакерос» были красивые полусапожки, украшенные шпорами со звездочками. Все без исключения к седлу приторочили свернутое в кольцо длинное лассо. Ковбой без лассо не ковбой!