Евгений Винников - На суше и на море. 1976. Выпуск 16

— От отеля «Икс», — сообщил блистательный портье в фуражке адмирала флота и надел венок на лысого господина.

— От фирмы «Игрек», — объявил третий.

Через несколько минут три сотни пышных, красочных ожерелий из цветов сияли ореолом вокруг трех сотен смеющихся лиц.

Судно вошло в порт Гонолулу и направилось к пристани.

Навстречу ему понеслись оглушительные звуки. Это приветствовал прибытие корабля громоподобный духовой оркестр. Пятьдесят оркестрантов, одетых в белое, в форменных фуражках, удобно рассевшись на стульях, дули что есть силы в свои корнет-а-пистоны, а многочисленные репродукторы доносили эти лихие звуки до самых укромных уголков на корабле.

Рядом с капельмейстером невысокая полная женщина в ярко-голубом вечернем платье пела перед микрофоном.

— Ура, ура! — кричали с палубы восторженные туристы.

На пристани, чуть поодаль, расстелили ярко-зеленый плюшевый ковер с длинным ворсом, изображавшим весеннюю травку. На ковер вышли четыре девочки лет восьми — десяти и, построившись в ряд, начали исполнять гавайский танец, производя волнообразные движения плечами и бедрами.

Судно все еще продолжало двигаться вдоль пристани, и маленьким танцовщицам приходилось поспешать вслед за ним. Но все было предусмотрено заранее. Несколько мальчиков подбежали к портативной травке-муравке, свернули ее в рулон, отработанным движением подняли на плечи и, пробежав метров сто, расстелили снова.

Танец возобновился. Не помешал даже внезапно хлынувший ливень, девочки продолжали танцевать под струями дождя.

Наконец можно сойти на берег.

Внизу, у самых сходен, стоит бдительный страж с венками' наготове и вылавливает тех немногих, кому удалось увильнуть при всеобщем увенчании. Теперь-то уж никуда не денешься. Нельзя же нарушать правила игры, черт подери… Мы ведь на Гавайях! Последнее противодействие сломлено. Синдикат вышел победителем.

— Такси?.. Автобус?.. Отель «Икс»? Отель «Игрек»?

В сутолоке какие-то люди в экзотических нарядах хватают вновь прибывших, и с поразительной быстротой толпа одуревших, но сияющих от радости туристов с венками на шее и чемоданами в руках исчезает в сверкающих хромом автомобилях.

Мое такси огромно, как боевая колесница. Шофер держит связь по радио со своим шефом и преспокойно едет по Ало-Моа-па на предельной скорости — двадцать пять миль в час. Мимо плывут современные здания, новенькие отели, пальмы, гигантские рекламные щиты. Все насыщено красками.

Идущий впереди автомобиль задает мне вопрос… На его багажнике крупными буквами выведено по-английски: «Встречался ли вам Иисус?»

Из-за тесноты движения нам долго приходится ехать позади этой вопрошающей машины, и вопрос въедается в печенки…

Наконец мы у отеля «Моана». Целый батальон одетых в белое и красное мальчиков-коридорных бросается на чемоданы и мигом исчезает. По солнечному вестибюлю, куда доносится шум морского прибоя, прогуливаются увенчанные цветами старики и молодые, крепкие девушки с великолепным загаром. Все увито тропическими растениями, повсюду цветы невероятной величины и формы. Антуриумы с кроваво-красным отливом, сиреневое и розовое кружево гигантских орхидей, цветущие бананы — экзотика, куда ни повернись. И все это наполнено благоуханием.

Кругом суетятся вышколенные слуги. Кое у кого на спине крупными буквами обозначена должность (так их легче отыскать), и у каждого в петличке жетон с именем.

Вечером я спустился на знаменитый пляж Вайкики, куда выходил наш отель. В 8 часов здесь была теснота, как в нью-йоркском метро. Раз в неделю здесь собирается «весь Гонолулу», больше десяти тысяч человек.

— Ночная феерия, — объяснил мне сосед.

Приподнявшись на цыпочки, я взглянул поверх моря голов и увидел на черной воде плот. Он плыл в лучах трех прожекторов метрах в двадцати от берега. Посередине плота в обрамлении горящих факелов старательно выделывали на четыре танцовщицы, а микрофон уносил к звездам гавайские мелодии.

В Гонолулу вы, конечно, приезжаете за тем, чтобы почувствовать «старинное очарование полинезийских островов», увидеть «цветущие кокосовые рощи, где танцуют островитянки». Однако, что бы там ни утверждали рекламные проспекты, времена Кука давно прошли.

Гонолулу теперь город атомной эры. В чарах его нет ничего старинного, привлекает он к себе роскошью современных отелей не меньше, чем красотой пейзажей.

А обещанные проспектами кокосовые пальмы? Кое-где по берегам еще можно увидеть их ветхие кроны, украшающие верхушки массивных стволов, — это настоящие исторические памятники.

Что же касается «островитян», то родом они из Токио, Манилы или Техаса, жуют резинку, пьют кока-колу и носят имена Билл, Джон или Джим.

«Рыбачья деревушка», о которой поминают первые путешественники, стала теперь внушительным городом. Но и среди железобетона, среди пятнадцатиэтажных отелей все еще не перевелись живописные уголки. Где-нибудь между двумя стандартными зданиями можно увидеть китайскую пагоду или японский храм, весь в красных флажках с непривычными письменами.

Самый приятный, самый солнечный район — Вайкики. Он отличается образцовой чистотой. Ухоженные зеленые газоны ковром стелются вдоль тротуаров. Каждый корень, каждый камень окутан плюшевой зеленью упругих моховых подушек, по которым было бы так приятно походить босиком.

Однако главное тут вовсе не в храмах и не в газонах.

Особенный, необычный вид улицам Гонолулу придает толпа пешеходов, хотя в программах туристских достопримечательностей об этом нет ни слова.

Я видел пеструю уличную толпу в Шанхае, Бангкоке, Папеэте, Мельбурне, Стамбуле, Бомбее, но все это не идет ни в какое сравнение с Гонолулу. Здесь как будто проходит грандиозное состязание на оригинальность в одежде. Стоит только человеку оказаться в Гонолулу, как им овладевает лихорадочное желание перещеголять всех в эксцентричности. Американец из Детройта или Чикаго, приехавший на Гавайи в отпуск, словно старается вознаградить себя здесь за стандартность американской жизни. В Гонолулу его буквально прорывает.

Почтенные седовласые джентльмены разгуливают по улицам в розовых шортах, зеленых рубашках, расписанных огромными фиолетовыми рыбами, и в шапочках из листьев в виде колпака или абажура. На голых, белых, как мел, ногах черные лакированные туфли. Одни торжественно шествуют под тенью бумажных зонтиков и с важным видом раскуривают сигары двадцати сантиметров длиной, другие идут в шляпах из цветов, откуда подымается гибкий прутик с искусственной птичкой на конце, третьи щеголяют в надвинутых на уши картузах или в огромных мексиканских сомбреро.

Мне случалось видеть кое у кого на шее ожерелья из обернутых в целлофан сигар или даже из маленьких бутылочек.