Алексей Евтушенко - Ловушка для Артемиды

Когда Румт вернулся в дом, на столе уже стояли два канделябра по четыре зажженных свечи в каждом, глубокая тарелка с холодным вареным мясом, соль, нарезанный лук, хлеб, объемистая бутыль с прозрачной жидкостью и две алюминиевые кружки.

– Ух ты! – сглотнул невольно набежавшую слюну Румт.

– Чем богаты, – усмехнулся хозяин и разлил по первой.

Спиртное Румт обычно не употреблял, совершенно не испытывая в нем потребности. Но от угощения Арта, когда бывал у него в гостях, не отказывался. И не потому, что боялся обидеть – охотнику было совершенно все равно, пьет с ним мут или нет. Просто в этом доме и этот именно самогон, собственноручно и любовно приготовленный Арт Жесом, оказывал на Румта особо благотворное и ни с чем не сравнимое действие. Нет, он не пьянел никогда подобно людям, но мир вокруг приобретал все же иные краски, а надежды и оптимизма в душе изрядно прибавлялось. И это, вероятно, было главным. Потому что за сто четыре года своей жизни Румт изрядно подрастерял и то, и другое. При этом он ясно понимал, что если не умрет случайной или насильственной смертью, то жить ему еще лет двести, а может быть, и гораздо больше.

И как, прикажете, преодолеть эту бездну времени без вышеупомянутых качеств? Вот именно. Очень трудно. Даже, практически, невозможно. Значит, качества эти надо всемерно в своей душе взращивать, холить и лелеять всеми доступными способами. И одним из таких способов – причем очень действенных! – как раз и является…

– Эй! – чуть насмешливый голос Арта вернул мута к действительности. – Очнись, приятель! Не время мечтать – время выпить. А уж потом мечтать.

– Да, ты прав, – Румт поймал себя на том, что снова непроизвольно улыбается. – Давай выпьем. За встречу. Я по тебе соскучился.

– Хм. Спасибо. Я тоже иногда о тебе вспоминал.

Они чокнулись кружками.

Румт, зажмурившись, вылил в себя обжигающую глотку и пищевод жидкость и потянулся за мясом и луком.

Арт Жес дал гостю время закусить и немедленно разлил по второй.

– Теперь давай за твой дом, – сказал Румт. – Я его люблю. Это вообще единственный дом, который я люблю.

– И для меня это единственный дом, – легко согласился охотник. – Другого и не надо. Давай. Пусть стоит и не падает.

После третьей, которую, не мудрствуя, выпили за здоровье присутствующих, тарелка с мясом опустела, и Румт сыто отвалился на спинку стула.

– Все, – сообщил он. – Больше не могу. Спасибо.

– А у меня больше и нет, – сказал охотник без тени усмешки. – Вернее, есть, но уж больно в погреб лезть неохота. Ну что, может еще по одной? – он кивнул на бутыль.

– Ты же меня знаешь – ответил Румт. – Мне этого вполне достаточно, чтобы стало хорошо, а лучше уже все равно не будет. Давай сам, если хочешь.

– Нет, – отрицательно мотнул головой Арт. – Сегодня у меня не питейный вечер. Сам не хочу. Чайку, вот, с удовольствием. Как ты насчет чайку?

– Радостно, – кивнул Румт. – А то меня от твоего угощения что-то в сон потянуло.

– Так спи, – предложил хозяин. – Кто мешает?

– Не время спать, – подмигнул Румт. – Время рассказывать. А уж потом спать.

– Понял, – хмыкнул Арт. – Тогда со стола убери, пока я чай сварганю. Чтобы тебя не так в сон тянуло.

– Чай настоящий, – похвастался он через пять минут, разливая по кружкам горячий настой. – Выменял у «диких» по случаю две недели назад. Полкило за две оленьих шкуры. Недорого. С учетом того, что они все равно украли его у сестер-гражданок.

– Или в схроне каком-нибудь нашли, – вставил Румт.

– Нет, – возразил охотник. – У чая из схронов другой совсем аромат. Хуже. Герметичность герметичностью, а сто пятьдесят лет – не шутка. Тут никакой продукт не устоит, потеряет вкусовые качества. Ну, если не считать хорошо закупоренного коньяка, разумеется.

– Ты говоришь, что виделся с «дикими» две недели назад? – спросил Румт.

– Да.

– С пещерными или лесными?

– С пещерными, конечно. Зачем лесным оленьи шкуры? Там своих оленей – стреляй не хочу. Да и чай они не пьют. Дикари – одно слово.

– Действительно, – почесал лоб Румт. – Что-то я после обильного ужина резко поглупел.

– Ерунда, просто расслабился, – утешил гостя Арт.

– Погоди, – поднял на него свои темные глаза мут. – Они что, сюда к тебе приходили?

– Еще чего, – фыркнул хозяин. – Это я в горах охотился. У меня ж там заимка есть. Забыл?

– Нет, я точно плохо соображаю, – пожаловался Румт и сделал несколько глотков из кружки. – А между тем разговор у меня к тебе серьезный. И как раз по поводу «диких», сестер-гражданок и мутов.

– Тогда давай спать, – решил Арт. – Потому что серьезные разговоры лучше на свежую голову разговаривать. Если ты не торопишься, конечно. Я-то совершенно точно не тороплюсь. Может твой разговор до утра потерпеть?

– Может, – подумав, согласился Румт. – До утра может. Но не дольше.

– А дольше и не нужно. Я, конечно, пофигист известный, но мне тоже интересно. Заинтриговал ты прямо меня.

– Чем же это? – удивился Румт. – Я же ничего по сути не сказал.

– Так тебе для этого и говорить было не надо. Достаточно, что такой человек, как ты, ради одного разговора сутки без остановки шагал ко мне от самого города. Ты ведь от города шел?

– От города, – подтвердил мут. – Только я не человек. Я мутант.

– А мне по фигу, – сказал Арт. – Все, давай спать. Вон тахта, ложись. Я рано встаю.

– Спокойной ночи.

– Куда она денется. Только свечи и лампу погасить не забудь.

С этими словами Арт Жес поднялся, взял один канделябр и вышел из комнаты.

Румт некоторое время прислушивался, как поскрипывают ступеньки лестницы под ногами охотника (усадьба была двухэтажной, и спальня хозяина располагалась как раз на втором этаже), затем задул свечи, прикрутил фитиль лампы, улегся на тахту и через полминуты уже спал крепким сном.

Он проснулся, как будто вынырнул из воды. Сразу открыл глаза и сел, оглядываясь. В комнату сквозь окно проникал робкий свет раннего утра. Солнце еще не взошло.

Половина пятого, определил по своим внутренним безошибочным часам Румт. Часа полтора-два вполне бы еще мог поспать. Ну, и что меня разбудило?

Он прислушался. И в доме, и снаружи было тихо. То есть совершенно.

Стоп. Румт спустил ноги на пол, встал, прошел к окну, распахнул двойные рамы и выглянул наружу.

Так и есть. Птицы. Куда, спрашивается, девались лесные птицы, которым давно пора проснуться и петь свои утренние песни? Чего-то испугались? Но в случае опасности подали бы голос собаки Арт Жеса, а они молчат тоже.

Румт прикрыл глаза и прислушался к своим ощущениям. Обычно он и сам мог учуять опасность издали не хуже, а то и гораздо лучше любой птицы или собаки, но сейчас не чувствовал ничего. Или… Да, кажется что-то есть. На востоке. Очень далеко, почти на пределе восприятия. Но, если, например, взобраться на соседний холм…