Януш Бялецкий - Случай Ковальского (Сборник научно-фантастических рассказов)

Полковник снял меня, чтобы как следует проверить все мои агрегаты перед огневым испытанием, которое должно было наступить вечером. И тут совершенно неожиданно на лес свалилась лавина мин. Я был выключен и не знал, что случилось. Когда меня оживил щелчок переключателя, я увидел своего хозяина тяжело раненным. Собрав остатки сил, он ухитрился повернуть выключатель и произнес: «Ун, теперь вся надежда на тебя»… Больше он уже не мог ничего сказать, но я понял его.

Робот умолк, мне казалось, что я вижу на его металлическом лице печаль.

— Полк выбрался из окружения, — сказал он наконец. — Когда солдаты увидели перед собой знакомую фигуру, в них вселился боевой дух, достойный моего хозяина. Враг не успел перезарядить свои минометы, а наши доблестные воины уже ворвались в его окопы. Это была восхитительная победа, достойная описания в справочнике тактики рядом с битвами при Каннах, под Марафоном и Аустерлицем. Потом на протяжении долгих дней и ночей я вел мой полк от победы к победе на юг.

Я старался следовать заветам полковника Кетона и моих дорогих учителей из Школы электронных мозгов. К солдатам я относился по принципу сержанта Брика. В дискуссиях с офицерами использовал методы ученого майора Баррановитца. Если не хватало личного опыта, я брался за статьи «Военного обозрения», записанные в моей кристаллической памяти. Лишь в отношении к капитану Траббсу я не пользовался никакими формулами.

Должен сказать, что капитан Траббс вел себя по меньшей мере странно. Порой он украдкой наблюдал за мною из кустов, что я видел благодаря глазу на затылке. Порой начинал шептаться с офицерами и прерывал эти разговоры, когда я проходил мимо. Все это мне не нравилось, но я боялся действовать слишком решительно, особенно после того как меня на глазах капитана Траббса прошило шестью винтовочными пулями, которые не принесли мне ни малейшего вреда. Позже я тщательно залатал раны кусочками жести и брезента, но все же старался избегать капитана.

Спустя неделю мы подошли близко к линии фронта. Издалека доносился гул орудий, это значило, что наши части стойко сопротивляются. Нам оставалось преодолеть поросший травой склон холма, чтобы соединиться с нашей армией. Однако на вершине холма в тени нескольких деревьев неприятель установил свои пулеметы. Я понял, что наступил решающий момент.

Нам удалось напасть внезапно. Враг не ожидал нападения с этой стороны. Когда они повернули пулеметы, было уже поздно. Наши солдаты бросились в последнюю атаку, я бежал вместе с ними, как вдруг почувствовал удар в висок и увидел перед глазами зеленую синусоиду затухающих колебаний. Ко мне подбежал санитар. То, чего я опасался, свершилось.

Надо сказать, что я ни от кого не дождался благодарности. Меня бесчестно выключили и, неисправный, ржавея, я лежал долгие годы на армейском складе амуниции, и никто мною не интересовался! Только господину военному министру я обязан своей жизнью: я откровенно жалею, что велик ему на несколько номеров.

Но не будем говорить о неблагодарности Во сто раз больше меня возмущает подлость капитана Траббса, который решился обвинить полковника Кетона в дезертирстве с поля боя. Он осмеливается утверждать, что Кетон передал мне под командование полк из-за трусости. Поэтому, незнакомый гость, я чувствовал себя обязанным поведать тебе правду, чтобы ты рассказывал ее другим, а они передавали этот рассказ дальше. Даже выключенный, я не буду знать покоя до тех пор, пока хоть малейшее пятно останется на чести отважнейшего пехотного полковника республики Капеланд, любимым мундиром которого я имел честь быть.

Старый Том Хиггинс пропадал где-то годами, но мы знали, что рано или поздно он появится под крышей «Трех пиратов». И действительно, в один прекрасный день он переступил порог таверны, потребовав от Чарли бочонок рома и порцию рыбы «а ля Робинзон».

— Где тебя носило, Томас? — спросил я, увидев его мрачную физиономию.

Он исподлобья взглянул на меня и сказал, что это долгая история. Может, мне и не удалось бы ничего больше вытянуть из старого Тома, если бы ром не сделал свое дело и не развязал ему язык. После шестнадцатого глотка из дубового бочонка Том сказал, с отвращением показывая на свою порцию рыбы:

— Я всегда говорил, что рыба — это не жратва для матроса, парень. Но теперь говорю тебе, забудь об этом, — теперь только рыбу и можно есть без опаски.

Проклятие, которое он добавил, было слишком закрученным, чтобы я мог его запомнить. Во всяком случае, я удивленно взглянул на Тома и это, видимо, подействовало поощряюще.

— Я записался боцманом в экипаж низколета «Эмилия», — начал он, запивая каждое третье слово ромом, — в Сан-Франциско. Мне надо было как можно скорее попасть в Сингапур, чтобы поболтать со старым Бобом Дингом, который обещал сделать меня шкипером на своей новой посудине. Но не в этом дело. Едва я вступил в должность, как «Эмилия» вышла из порта, загруженная несколькими тысячами тонн транзисторов для Сингапура. Сначала все шло хорошо. Мы летели со скоростью двести узлов, погода была роскошной, как во Флориде, когда вдруг меня позвал Джим Локхарт из котельной. «Боцман, — говорит, — что-то не в порядке с ураном. Сыплем и сыплем, а реактор гаснет».

Том Хиггинс тяжело вздохнул.

— Я не хотел верить парню, — угрюмо буркнул он. — Но в конце концов пошел в котельную со счетчиком Гейгера. В бочках вместо урановой руды оказались серые камни, покрытые флюоресцирующей краской. Поставщик объегорил капитана. Тогда я пошел на мостик, доложил капитану, что, дескать, так и так, вместо урана — камушки. Тот побледнел, но прежде чем успел ответить, мы услышали голос марсового: «Эге-гей, перископ в кильватере!» «Ну, — говорит капитан, — везет. Это, наверно, военный корабль, возьмем у него пару бочек руды и даже не придется возвращаться в Сан-Франциско». Действительно, было похоже, что все обойдется, военный корабль всплыл, спросил нас в мегафон, что случилось и не может ли он нам чем-нибудь помочь. Мы объяснили, что произошло. Тогда корабль повернул на нас все свои ракеты, торпеды и орудия. Глядим: на перископе поднимается черный флаг с черепом и костями, а мегафон орет, чтобы мы не пробовали смыться, потому что все равно из этого ничего не выйдет.

Боцман на минуту замолчал, взял обеими руками бочонок и долго заливал глотку ромом. Потом вытер ладонью губы и продолжал:

— Но на этот раз Том Хиггинс оказался хитрее. Как только я понял, что это пираты, я сбросил на воду плотик с НЗ и что было сил принялся работать веслами. Негодяи были заняты абордажем и даже не пробовали меня догнать. Правда, запустили по мне ракету, но она угодила в огромную акулу, которая как раз собиралась поиграть со старым Томом. Потом я поставил парус и взял курс на ближайшую сушу. Так плыл несколько часов, наступила ночь.