Вадим Никольский - Мир приключений, 1926 № 05

— Здорово!

— Красивое зрелище, не правда ли? — раздался за его спиной приятный низкий голос. Он обернулся. Мефистофель внимательно смотрел на него из-под широкополой шляпы, аккуратно стряхивая пепел с папиросы.

— Да, красиво, — согласился Кирилл. — Скажите, ведь никто не пострадал?

— Нет. Вы вышли из дома последним. Большинству удалось даже вытащить кое-какие вещи. Разумеется, ваше имущество сгорело все?

— Omnia mea mecum porto, — как то по-мальчишески хвастливо проговорил Кирилл эту фразу, заученную еще на гимназической скамье, — я даже не успел захватить кошелек.

Он встал и провел рукой по опаленным волосам.

— Воображаю, на что я похож! — пробормотал он.

— Д-да! — неопределенно протянул Мефистофель. Но нужно вам отдать справедливость, вы спаслись только благодаря вашей исключительной энергии и ловкости.

Кирилл сунул в карман свои почерневшие, израненные пальцы, желая достать платок, и неожиданно наткнулся…

— Забавнее всего то, — задумчиво проговорил он, держа на вытянутой ладони маленький стекляный пузырек, — забавнее всего, что за минуту перед тем, как я заметил пожар, я хотел отравиться…

— В таком случае, вы поступили нелогично, — спокойно заметил Мефистофель. — Чем метаться по чердаку и по крыше и совершать кинематографическое сальто-мортале с балкона, проще было бы выпить яд. Спокойно и без хлопот.

— Согласен, что я поступил нелогично… не подумав, — с некоторым замешательством подтвердил Кирилл. — Я как то забыл об этом, когда увидел огонь… Мне кажется, это чисто физиологическое явление… Инстинкт. Человек с молоком матери всасывает стремление бежать при слове: «пожар!».

— Может быть вы и правы, — протянул Мефистофель. — Во всяком случае, — он быстро взглянул на Кирилла, шевельнув острой бородкой, — сейчас еще не поздно. Вы всегда можете исправить свою ошибку, ваш необдуманный поступок.

— Это верно, — Кирилл задумчиво катал пузырек на ладони. Он окинул взглядом свои израненные руки, одежду, превращенную в лохмотья. В кармане его не было ни гроша. Потом он поднял глаза на горящий дом и вспомнил чувство, с которым он смотрел на город оттуда, сверху. Он вдруг расхохотался.

— К чертям! — Осколки стекла жалобно звякнули о камень.

Мефистофель положил ему руку на плечо.

— Вы мне ужасно нравитесь, — сказал он дружелюбно. Он бросил докуренную папиросу, взял новую и чиркнул зажигалкой. При свете вспыхнувшего огонька Кирилл с удивлением неожиданно обнаружил, что у Мефистофеля голубые и очень добрые глаза.

— Не вас ли я встретил в аптеке сегодня вечером?

Кирилл кивнул головой.

— Вы покупали этот самый яд? Мне запомнилась эта этикетка.

— Да.

Мефистофель помолчал с минуту, потом сказал:

— Знаете что, молодой человек… Мне кажется вам решительно нечего делать на этой тумбе. Дом прекрасно догорит и без вас. Уже больше полуночи. Отправляйтесь ко мне на квартиру. В моей комнате найдется свободный диван. А там мы посмотрим, что можно будет предпринять дальше. Идет?

Кирилл колебался с минуту.

— Я вам очень признателен.

— Ну, и прекрасно. — Мефистофель взял его под руку. — Это недалеко.

Кирилл бросил последний взгляд на пылающие стены, потом на маленькую лужицу среди осколков стекла на мостовой. Они зашагали вдоль переулка.

Вдруг Кирилл замедлил шаги и остановился.

— Ну, в чем дело? — спросил Мефистофель, выпуская его руку.

— Я думал… может быть мы возьмем с собой и щенка?..

Мефистофель нагнулся и, подняв с земли маленький визжащий комочек, деловито сунул его в карман пальто.

Число 27.879 равно 3×9.293; число 9.293 делится лишь на 1 и на 9.293. Выигрыш во всех случаях должен быть кратным начальной ставке так как, при любом сочетании знаков + и —

Очевидно — начальная ставка не могла быть в 9.293$ значит — она была равна 3$.

Отсюда уже не трудно определить, что выиграли:

Маршалл — 1-ую, 2-ую, 4-ую и 6-ую партии.

Рети — остальные.

Правильно решили: К. К. Безин, Е. Ларин, Г. К. Николаев, Б. В. Камышов, Е. Гурвин, П. Иванов, А. Костюк, Н. Залит, П. Вишнев, П. Захаров, Е. Файфман, В. М. Руденко, Е. Кочеров, А. К. Пономарева, И. Светлов.

-

Когда мы берем в руки какую-нибудь старинную вещь, насчитывающую сотни две лет, мы невольно проникаемся к ней своего рода уважением: ведь эту вещь видели глаза тех, кто жил в эпоху Петра, когда не было еще Петербурга. Что же сказать о вещах, составлявших обиходную утварь человека, жившего за несколько тысячелетий?

Мы глядим на них — и время точно останавливается. Мы видим руку, носившую этот браслет, и рот, пивший из этой чаши…

Никакие описания, никакие рассказы не дадут нам лучшего представления об аромате и подлинной ценности давно исчезнувшей жизни, чем эти мелкие вещицы домашнего обихода… Они восстановляют быт, они громко рассказывают о былой культуре.

Вот почему для всех, интересующихся историей человеческой цивилизации, было таким праздником открытие английскими археологами Картером и Карнарвоном тщательно скрытой гробницы Тутанхамона, одного из древнейших фараонов Египта.

Поиски этой таинственной могилы, расположенной в пустыне около г. Фив, заняли несколько лет и стоили жизни руководителю работ лорду Карнарвону, умершему, как предполагают, от укуса ядовитого комара.

Весь научный мир с огромным вниманием следил за работами английской экспедиции, ожидая расширить наши познания о культуре древнего Египта по тем вещам домашнего обихода и рукописям, которые клались в могилу Египетских властелинов. Время щадило и щадит эти древние гробницы, но не пощадили их разные грабители всех времен и народов, побывавших с того времени в долине благодатного Нила…

Ко всеобщей радости, могила Тутанхамона была так хорошо замаскирована, что грабители не могли ее отыскать и все ее богатейшее содержимое дошло до нас в полной сохранности.

Таинственная замурованная дверь была найдена и за ней оказался ряд комнат, высеченных в цельной скале, битком набитых всевозможной домашней утварью покойного фараона, которая, по поверью египтян, должна была сопровождать своего хозяина в его загробной жизни. Руководители экспедиции не могли найти слов для выражения своего изумления — так разнообразно и ценно было содержимое вновь открытой могилы. Мебель, колесницы, посуда, военные доспехи, запасы пищи (зерна пшеницы, оказалось, прекрасно взошли после долгих лет сна), хорошо сохранившиеся одежды, монеты, различные драгоценности — целый музей, ожидавший своего открытия многие десятки столетий…