Александр Борискин - Прорвёмся!

Виктор надел рюкзак и зашагал по дороге.

Утром на следующий день встал с рассветом. Не спалось. Хоть и нашёл хорошее место для ночлега: около ручья, в полукилометре от дороги, но было как-то неспокойно. Быстро собрался и пошёл в сторону дороги.

Метров через триста Виктор услышал ржание. Он осторожно стал приближаться к этому месту, пока не оказался на полянке. На другой её стороне стояла лошадь, запряжённая в крытый экипаж. Экипаж был не простой: он был сделан таким образом, что лошадью можно было править, находясь под навесом, соединённым с его крышей. То есть, предназначен для езды без кучера. Экипаж напомнил Виктору ранее виденные на картинках повозки, на которых переселенцы осваивали в Америке дикий запад. Только этот экипаж имел рессоры, багажники на крыше и в задней его части, а также был украшен снаружи разными "завитушками".

"Похоже, лошадь на ночь не распрягли. Вон видны следы от экипажа по всей поляне: лошадь щипала траву, таская его за собой. Где же его хозяин? Никого не слышно и не видно."

Он оставил под деревом рюкзак, взял в руку нож и по краю полянки стал подбираться к экипажу. Увидев его лошадь громко заржала.

"Да она не поеная! Что ж за хозяин такой: совсем за ней не следит!"

В экипаже Виктор обнаружил молодого мужчину примерно его лет, лежащего на сидении навзничь и тяжело дышащего. Тот был без сознания.

"Болен! Весь горит. Высокая температура. Похоже на пневмонию."

Сходил за рюкзаком, достал таблетку с антибиотиком и засунул её в рот больного, дав попить воды. Мужчина сделал глоток, но больше не смог, зашёлся в сухом кашле. Виктор перегнал экипаж на другую сторону поляны, завёл лошадь в лес, взял привязанное сзади к экипажу жестяное ведро и сходил к ручью за водой. Лошадь взахлёб выпила всю воду и снова заржала.

"Мало, ещё хочет. Не напилась."

Пришлось сходить за водой ещё дважды, пока она не утолила жажду. Виктор повесил её на морду мешок с овсом, который нашёл в экипаже, и она радостно стала есть.

Мужчина так и не очнулся. Дыхание его было поверхностным и учащённым. Сердце колотилось как бешенное. Лицо постепенно стало синеть. Через полчаса он умер.

"Что же делать? Садиться в экипаж и вести его в город? Что я там скажу? Шёл по лесу, шёл, и экипаж с мёртвым человеком нашёл. У самого нет никаких документов, денег тоже нет. Одет не по здешней моде, не ориентируюсь совершенно в реалиях этого времени."

Виктор открыл саквояж, лежащий возле мертвеца. Там среди дорожных вещей оказались документы на имя Вильгельма Пруста, юнкера, 11.03.1874 года рождения, путешествующего из города Грайсвельда в Мюнхен. Там же находился дневник, прочитав который Виктор познакомился с его прежней жизнью.

Семья Вильгельма состояла из родителей и двух малолетних сестёр. С самого рождения он был слабым болезненным мальчиком. Постоянно простужался, имел слабые лёгкие и часто болел. Поэтому получил домашнее воспитание, почти не общался со сверстниками, любил читать, был очень набожным и собирался стать священником.

В дневнике Вильгельм много страниц уделял описанию своей семьи, их привычкам и интересам. Он съездил в Берлин, где попытался сдать экзамены за гимназию и поступить в университет. Но неудачно: по дороге опять заболел и вернулся домой в поместье, где жил безвыездно все последние годы, не общаясь с соседями. Полгода назад он опять решил сдать экзамены и поступить в университет на богословский факультет. Опять заболел, не доехав до Берлина, и на обратном пути узнал о трагической гибели семьи на пожаре.

Вильгельм после гибели семьи продал своё имение и направлялся в Мюнхен, где решил осесть и начать жизнь с чистого листа. Тем более что врачи давно рекомендовали сменить климат, переехав на юг Германии. Родных у него не было. Ничто больше не держало его в Грайсвельде.

Неделю назад, а это случилось в июле 1896 года, он выехал из поместья, купив для поездки этот экипаж или карету: Виктор не знал точное название этого транспортного средства.

"Похоже, в дороге он опять простудился, запустил болезнь и умер. Выходит, я являюсь его наследником: и имени, и всего того, что найду в экипаже. Вот и появилась возможность моей легализации в этом мире."

В чемоданах, пристёгнутых сзади экипажа и на его крыше, Виктор обнаружил одежду, кое-какую серебряную и золотую утварь. Самое главное, под сиденьем в портфеле были документы на миллион марок в виде десяти банковских обязательств по сто тысяч марок каждое на предъявителя, полученные за проданное поместье, и около десяти тысяч марок наличными, а также семейные драгоценности, спасённые при пожаре.

По размеру найденная в багаже одежда вполне подошла Виктору: оба они были весьма субтильными худощавыми молодыми людьми.

Виктор выкопал могилу лопатой, притороченной к днищу экипажа, и похоронил Вильгельма. Он ещё раз внимательно ознакомился со всеми документами, заучил имена людей, упомянутых в дневнике, и решил, что готов к путешествию, но не в Мюнхен, а в Ханау.

"Что я забыл в Мюнхене? Уж лучше отправлюсь в Ханау: там хоть построю дом, который станет опять моим, но уже в конце двадцатого века. Может быть, как-то сумею и обратно вернуться в своё время."

Хорошо, что Виктор за свою первую долгую жизнь много чему научился. И главное, что ему сейчас пригодилось: управляться с лошадью. Сюда входило её обихоживание, умение запрягать и распрягать, вовремя поить и кормить. От места, где Виктор встретился с Вильгельмом, до Ханау предстояло проехать более восьмисот километров. В день проезжал не более сорока: торопиться ему было не куда. За время путешествия он надеялся освоиться в этом времени, узнать людей, их стремления, надежды и радости. Погода в конце августа стояла отличная: тёплая и практически без дождей.

Виктор так старался спланировать свой вояж, чтобы останавливаться на ночь на постоялых дворах. Так было и безопаснее, и лучше для его транспорта: лошадью занимались конюхи, возком – специалисты-каретники, проводя за небольшие деньги профилактические осмотры и ремонты экипажа. Поэтому ехал он без поломок, не выбиваясь из установленного им самим графика.

После недели путешествия на очередном постоялом дворе он узнал, что в окрУге орудует шайка бандитов, нападающая не только на одиноких путешественников, но даже и на обозы из нескольких карет. Трактирщик советовал пожить на его постоялом дворе и дождаться приезда отряда полиции, которую уже вызвали для борьбы с бандитами. Всего-то надо было задержаться на неделю. Кое-кто, особенно купцы, везущие товары на продажу, ждать не могли: время – деньги. Они стали уговаривать путешественников, остановившихся на постоялом дворе, нанять трёх местных охотников для охраны, самим вооружиться и продолжить путь.