Максим Жуков - Оборона тупика

Хозяин ресторана умчался куда-то в другой конец зала, и уже через минуту на столике образовался запотевший штофчик водки, рюмки и блюдо с закуской: соленые огурчики и грибочки, черемша, сало, черный хлеб, зеленый лук и открытая солонка.

– Во! – Струев потер руки. – Знаешь, Данила, что сейчас говорят вместо словечка «крутой»? Говорят: «монгольский». Монгольская закуска! Кстати, почему «монгольская»?

– Шут его знает, – сказал Данила, разливая водку по стопкам, – лет пять-семь назад еще говорили «богатырная». Кто знает, откуда берется сленг…

– И все же интересно…

– С лингвистами поговори, – отмахнулся Суворов, – ладно, давай вздрогнем.

Они выпили и закусили. Рядом сразу оказалась молоденькая официантка с улыбкой во все тридцать два зуба и поинтересовалась, может ли она порекомендовать гостям что-либо из фирменных блюд. Они заказали себе одинаковую последовательность: мясной суп-солянку, блины с красной икрой и мясо в горшочке.

– Слушай, а мы это все съедим? – спросил Суворов.

– Ты наливай, а там разберемся, – ответил Струев.

Они оказались гораздо проворнее среднестатистических русских: первый штофчик закончился еще под солянку, второй под блины, третий оприходовался, когда они ели мясо.

– Что, вкусно? – поинтересовался Суворов.

– Обалдеть! – отозвался Струев. – А ты сомневался, съедим ли мы это все. Еще как! Данила, ты меня порадовал!

– Что ж, замечательно, – Суворов отодвинул от себя свой горшочек и закурил, – интересно, пепельницы нет… Здесь, вообще, можно курить?

Ответ на этот вопрос отыскался с помощью той же официантки, которая поставила на их стол пепельницу. Струев тоже закурил и стал наблюдать, как быстро рассеивается над их столиком дым, как будто исчезая, не достигая некой границы вокруг них. «Это уже просто гипервыпендреж», – подумал он.

– Слушай, а дорого все это?

– Нет, еда везде очень дешевая, гляди, как форины оттягиваются, – махнув рукой себе за спину, ответил Суворов. – Здесь, судя по всему, место подороже прочих, но все равно в Европе ты таких цен не найдешь, как рубли в евро ни пересчитывай…

Струев отлучился в туалет. Возвращаясь, он заметил у барной стойки одиноко сидящую даму лет тридцати семи – сорока. Он подошел к стулу Суворова, оперся на его спинку и тихо сказал:

– Смотри, Данила, какая пава! Как ты думаешь, почему она одна?

– Не знаю, – Суворов задрал голову на Струева. – Эй, доцент, ты что, снять что ли, ее решил?

– Ошибочка, – отозвался Струев, – я изучаю жизнь города и общественное мнение. Не обидишься?

– Да делай, что хочешь!..

Струев прошел к барной стойке и уселся рядом с женщиной.

– Прошу прощения, – проговорил он, вполне натурально смущаясь, – вы не будете возражать, если я предложу вам что-нибудь выпить? Или вы кого-нибудь ожидаете?

– Нет и нет. Не буду возражать и никого не жду. Я просто пытаюсь напиться.

Женщина пила довольно экзотический по нынешним временам напиток: мартини с плавающей в нем оливкой. Она залпом допила содержимое стакана и теперь жевала оливку. Струев подозвал взмахом руки бармена и заказал ей еще мартини, а себе рюмку водки.

– Мы здесь оба чужие, не находите? – спросила женщина, когда они выпили.

– Ну, об этом несложно догадаться, – ответил Струев, – у меня говор московский, у вас – питерский.

– Здесь по части говоров специализируется хозяин, – сказала женщина, – но я не об этом… Вы ведь долго пробыли за границей?

– Вот это да! – Струев неподдельно удивился. – Вы-то хоть мартини с оливкой пьете, а по мне-то как видно?

– Видно, уверяю вас. Впрочем, выглядите вы вполне довольным, чуть озабоченным чем-то, но вполне-вполне довольным, а вот я…

– А давно вы вернулись? – спросил Струев.

– Два года назад.

– Приличный срок. Грустите, я так понимаю, с тех пор? В чем дело?

– Я вернулась и не могу… вернуться. Это трудно объяснить…

– А вы не объясняйте, вы рассказывайте, – предложил Струев.

– Вы и правда хотите этого? Что ж, слушайте. Я вышла замуж за иностранца, будучи еще совсем девчонкой. Это было так давно… Мы сначала жили в Питере, потом переехали в Москву, потом в 2008 году он настоял, чтобы мы уехали. Что я понимала тогда!.. Казалось, все рушится, всех пересажают или перестреляют, вспомнились мамины рассказы про очереди за колбасой, молоком и сигаретами. А потом началось что-то совсем другое, и это другое съело моего чудака мужа, обглодало его до костей и бросило в помойную яму. Мы жили под Парижем. Я устроилась работать в ИСС, меня взяли только на правах иностранки, ведь у меня тогда было французское гражданство, а двойное гражданство в России отменили. Муж только сидел дома, ныл и пил. Его бизнес развалился, привычный нам мир исчез, как будто его и не было… Он умер в 2015 году. А меньше чем через год меня уволили в связи с прекращением работ инженерно-спасательной службы – ИСС в Европе. С тех пор я обивала пороги российского консульства, работая на самых дурных работах, если могла их найти… Мне выдали российский паспорт через шесть лет. Шесть лет! У вас есть сигареты? – женщина закурила предложенную Струевым сигарету. – Последний год я прожила в палатке на улице неподалеку от русского консульства в Париже. И вот… Вот я здесь. И что же? Никакой специальности у меня нет, в сорок лет идти учиться поздно, я работаю с иностранцами. Можете себе представить?! Я работаю с чертовыми иностранными специалистами, а их все больше отсылают назад в Европу или дают им вид на жительство… Одним словом, сегодня мне сказали, что через месяц я безработная. Ну что, услышали мою историю? Приятно пообщались?

– Я сочувствую вам, – вздохнул Струев, – однако же Новосибирск не Париж. Сомневаюсь, что здесь вы будете жить в палатке.

– Да какая разница! – женщина импульсивно затушила наполовину выкуренную сигарету в пепельнице. – Мне сорок. У меня нет детей, нет семьи и нет хорошей работы. Все здесь встроены в какой-то процесс, для всех есть место, а я стою на обочине этой дороги и только глотаю выхлопные газы…

– Никто не знает, как повернется жизнь, – задумчиво улыбаясь, проговорил Струев, – весь этот муравейник в один прекрасный миг может стать чем-то иным…

– Вы что-то знаете, – женщина наделила на Струева указательный палец, – вы что-то определенно знаете. Или делаете вид, что знаете.

– Причем усиленно делаю вид, – еще шире заулыбался Струев.

– Во всяком случае, я успешно с вами напилась. Иначе чем объяснить, что я выложила вам все, а?

– Слушайте, а почему бы вам не попроситься в местное управление ИСС?

– Да я десятки раз просилась на человеческие работы! Человеческие, понимаете? Я подавала заявление на работу кем угодно в Мурманск, Владивосток, в Африку, даже пыталась устроиться в армию…