Айзек Азимов - На суше и на море [1969]

— Подожди, Андрей! Ты предложил мне пофантазировать для того, чтобы решить…

— Что ж тут решать… Тащи сюда своего теоретика. И имей в виду, что только ТА ТЕОРИЯ ВЕРНА, КОТОРАЯ ОТКРЫВАЕТ ПУТЬ К ДАЛЬНЕЙШЕМУ РАЗВИТИЮ НАУКИ, К НОВЫМ ВЗЛЕТАМ ФАНТАЗИИ, К НОВЫМ ИСКАНИЯМ И ПОБЕДАМ, а не заводит знание в тупик. Вот так, фантаст.

И он крепко ударил меня по плечу.

Я думаю, что он очень точно выразил смысл «завещания» Нильса Бора.

Об авторе

Казанцев Александр Петрович, член Союза писателей СССР. Родился в 1906 году в Акмолинске (ныне Целиноград). По специальности инженер. После войны перешел на литературную работу. Автор популярных научно-фантастических романов — «Пылающий остров», «Полярная мечта», «Арктический мост», «Льды возвращаются»; повестей — «Внуки Марса», «Лунная дорога»; сценария фильма «Планета бурь»; сборника рассказов — «Обычный рейс», «Против ветра», «Гость из космоса»; научно-художественных книг — «Машины полей коммунизма», «Богатыри полей» и «Ступени грядущего». Активный публицист. Автор ряда научно-фантастических гипотез. Действительный член Московского общества испытателей природы (секция физики). Работает над завершением нового романа о коммунистическом будущем — «Сильнее времени». В альманахе публиковался неоднократно.

Научно-фантастическая повесть

Рис. В. Носкова

В 1960 году в первом сборнике «На суше и на море» была опубликована научно-фантастическая повесть И. Забелина «Долина Четырех крестов», открывшая серию повестей о Вербинпнс и Березкине, изобретателях хроноскопа и исследователях исторических загадок… Хроноскоп — это электронная машина, способная по малейшим следам восстанавливать картины прошлого, как бы приближая их во времени (подобно телескопу, приближающему к наблюдателю предметы в пространстве), и проецировать их на экран…

После «Долины Четырех крестов», продолжая «Записки хроноскописта», автор опубликовал повести «Легенда о «земляных людях»», «Загадки Хаирхана», «Сказы о братстве», «Найти и не сдаваться», «Устремленные к небу». Они собраны в книге «Загадки Хаирхана» (М., 1961, 1963 гг.).

Научно-фантастическая повесть «Кара-Сердар» продолжает цикл «Записок хроноскописта».

в которой я безмятежно провожу время на восточном берегу Каспия и даже разговоры о каменных скульптурах Горного Мангышлака ничуть не затрагивают моего воображения.

Спалось в палатке великолепно, как в те невозвратимые теперь уже годы первых экспедиций, когда ничего не требовалось молодости, кроме неба, ветра да радостно встречающего тебя темного от росы коня.

Утром было солнечно, и сквозь голубой парус откинутого полога виделся синий Каспий, ослепительно белый пляж, на который вползали буро-зеленые растрепанные плети растений.

Голубой парус на мгновение перечеркнула темная приземистая фигура.

— Прибившийся к нам искусствовед, — сказал мой сосед по палатке; он лежал во вкладыше, выставив наружу коричневые плечи.

Я промолчал, потому что тоже «прибился» к экспедиции: жену привели на Мангышлак служебные обязанности, а я приехал вместе с ней, чтобы увидеть Каспий и отдохнуть от города.

— Вы слышали, с какой идеей носится искусствовед? — Сосед мой, выбравшись из вкладыша, натягивал на тугую грудь майку. — Уверяет, что открыл в Горном Мангышлаке, на Каратау, скульптурные произведения эрсари… Впрочем, он весьма щепетилен и говорить об искусстве эрсари не любит. Хочет сначала все досконально изучить, а потом уж поразить мир. — Сосед улыбнулся. — Одному ему туда не добраться, вот он и ездит второй год с геологами.

— Вы тоже видели скульптуры? — я спросил совершенно равнодушно, просто чтобы поддержать разговор.

— Формы выветривания там действительно причудливые, — сказал сосед. — Но едва ли к скалам прикасалась рука человека. Все можно объяснить гораздо проще. Например, особенностями меловых пород альбского возраста: в них включены очень твердые, разнообразные конкреции, которые теперь вынесены на поверхность.

После завтрака геологи уехали в поселок Ералы отбирать образцы горных пород в кернохранилище, и в лагере остались только дежурный и мы с искусствоведом. Искусствовед — невысокий коренастый человек с ослепительно сияющей на солнце лысой головою — сам представился мне:

— Евгений Васильевич Варламов. — И добавил — Можно просто Евгений.

«Просто Евгений» энергично встряхнул мою руку и весьма напористо предложил пройтись вдоль берега.

— Все равно они раньше трех-четырех не вернутся, — сказал он о геологах.

Я охотно принял предложение, но, как только мы вышли за пределы лагеря, поход наш едва не сорвался.

— Говорят, вы нашли любопытные скульптуры на Каратау? — спросил я, не имея в виду ничего худого и еще не зная характера своего спутника.

Евгений подскочил, и мне даже показалось, что, раздуваясь от негодования, он на некоторое время повис в воздухе.

— И вам уже проболтались?!

Я смущенно смотрел себе под ноги, и Евгений сжалился надомной.

— Надеюсь, вы не будете распространяться о скульптурах в своих сочинениях? — смягчаясь, спросил он и, уловив краем глаза мой робкий кивок, зашагал дальше по пружинящей тине с запутавшимися в ней белыми скелетами раков.

Километрах в двух от лагеря розово-голубой уступ — чинк — почти вплотную подступал к морю. Мы шли вдоль уреза воды, обходя высохшие трупы тюленей и распугивая водяных ужей; над нами кружились стрижи и ласточки, но я больше смотрел на песок со следами ночных обитателей й почему-то думал, что восточный орнамент и даже буквы арабского алфавита художникам подсказали причудливые следы животных, поутру еще не тронутые ветром.

Евгений, молча шагавший впереди, наконец остановился и сел на обломок мергеля, скатившийся с чинка. Другие, более крупные обломки лежали в море, и в узких проливах между ними качались рыжие водоросли. Евгений сбросил полукеды и, опустил распарившиеся ноги в холодную воду. Я последовал его примеру.

— Вообще-то вы слыхали про эрсари? — спросил Евгений и, не дожидаясь ответа, сказал: — Это одно из туркменских племен, населявших Мангышлак до семнадцатого века.

— И вы нашли их следы?

— Следы их искать не надо. Это не ваши фантастические антаркты, — саркастически заметил Евгений, намекая на мой очерк «Найти и не сдаваться». — Эрсари — историческая реальность, зафиксированная в документах. Тут все точно. Загадка — скульптуры. Как-никак, а вероисповедание эрсари — ислам суннитского толка. Ни скульптура, ни живопись не поощрялись этой религией. Более чем не поощрялись.