Джером Биксби - На суше и на море [1970]

Нет, господа, физиологические, а тем более психические возможности человека не безграничны. Только гармонический синтез достижений техники и биологии поможет нам осуществить то, в чем природа оказалась бессильной!

Порелли, низенький и совершенно лысый, покинул трибуну под невообразимый шум аудитории. Профессор направился к выходу, задев не успевшего посторониться Дени.

— Мсье Порелли, — почти закричал ему вдогонку Дени, — не могли бы вы уделить мне несколько минут?

— Что вам угодно?

— Меня интересует ваш ученик Джошуа Гало.

Профессор резко остановился. В этот момент Дени нажал кнопку «Откровения».

…Гало! Гало! Гало… Неужели?

— Ага, вероятно, вы представитель фирмы, куда пристроился этот незадачливый экспериментатор?

Дени не стал разубеждать профессора.

Неужели он успел? Неужели? Неужели? — пульсировало в мозгу Порелли одно слово.

— Что же, в свое время я сожалел, что Гало ушел от нас.

…Мне было это необходимо, не мог же я допустить… Экспериментатор он тонкий, но упрямства у него, как у каталонского мула. Своим упорством он разрушил все мои планы…

— У вас он работал в области излучений коры головного мозга?

— Нет. Во всяком случае меня это не интересовало…

Он не мог… не имел права! Только я, посвятивший этому жизнь, знаю, как применить такую страшную силу.

— А почему вы… попросили Гало покинуть вашу лабораторию?

— Послушайте, молодой человек… — возмутился профессор, но Дени не дал ему договорить.

— Дело в том, что Гало умер. Может быть, убит. Я веду следствие и правомочен задавать любые вопросы.

…Вот как?! Это судьба! Значит, не все еще потеряно… Брови профессора сдвинулись к переносице.

— Я весьма сожалею… Но уж не считаете ли вы, что его смерть связана с его работой?

— Да, — уверенно ответил Дени.

…Что это значит? Он успел? Перед смертью?.. Если бы я мог получить доступ к его бумагам…

— Если вы имеете в виду ситуацию, когда взгляды научного руководителя и исполнителя расходятся, то это, по-моему, повод только для сумасшедших. А я всегда считал Гало нормальным, даже очень здравомыслящим ученым.

…Когда это было? Кажется, в августе… Я был ошеломлен. Не знал, что предпринять. Этот юнец не понимал, какая бомба была заложена в его рукописи.

Я снял копию. Он пришел, заранее ожидая похвал. И я похвалил его усердие. Он сдержался и не бросился в огонь за обрывками рукописи, но я видел его мучительную бледность. Мне не удалось убедить его. Нет, нет, Гало не догадался ни о чем! Ему пришлось уйти… как я жалел потом об этом! Год напряженной работы — и все, все впустую…

— Я сегодня слушал ваше выступление, профессор, и заметил, что идеи Гало нисколько не противоречат вашим принципам…

— Молодой человек, для следователя вы мыслите довольно логично, но откуда вам знать, какие идеи были у Гало?

— В общих чертах мне известно, что Гало делал попытку принимать и расшифровывать мысли.

Ни один мускул не дрогнул на лице профессора.

— Он оставил какие-нибудь следы этой работы?

…Как давит сердце… Выдержу ли?..

— Он все уничтожил. Остались только кое-какие частные письма и долги, — поспешил успокоить профессора Дени, чувствуя, что перехватил.

…Письма… Письма… Письма… Хорошо, так спокойнее.

— Да, мне очень жаль его. Джошуа Гало мог стать блестящим ученым, — это было сказано тихим-тихим голосом, почти шепотом, трудно было поверить, что несколько минут назад этот голос гремел в огромной аудитории.

— Скажите откровенно, профессор, идея Гало осуществима?

…Да… Я это понял позже… Гораздо позже него… Да, да, да.

— Да…

…Что я наделал?..

— Только чисто теоретически, — спохватился профессор. — Я еще нужен вам?

— Благодарю, профессор. Если у меня возникнут вопросы, я обязательно обращусь к вам, — совсем по-студенчески ответил Дени и с облегчением выключил «Откровение».

На лестнице Дени оглянулся: профессор, маленький и совсем незаметный, сгорбившись на диванчике, торопливо глотал таблетки из синего флакончика…

Молочно-сизый туман обволок клейкой сыростью крыши домов, скрыл улицу, лежащую где-то внизу. Верховой ветер отрывал белесые клочья и уносил их вверх. Ивонна зябко поежилась и отошла от окна.

Одиночество ее не тяготило. Она избегала общества, друзей — ведь нужно что-то говорить, улыбаться, а для нее это сейчас тяжело. Одиночество не обременительно, если знаешь, что это ненадолго… Но надо еще раз встретиться с этим следователем, одержимым стремлением к истине.

Звонок. Сначала появилась большая корзина, ее держал Аллен Дени, а из-за его плеча выглядывал растерянный рассыльный из универсального магазина Карли. Ивонна невольно улыбнулась.

— Я совсем забыла о своем заказе. Несите сюда. Раз уж вы взялись, помогайте до конца.

Дени стал послушно опорожнять корзину. Ивонна едва сдерживала усмешку, видя, как он косится на растущую батарею бутылок.

— Вы любите коктейли? «Устрицу в пустыне» или «Неотразимый»?

— Я предпочел бы кое о чем спросить вас.

— Одно другому не помешает.

— Когда вы в последний раз видели Джошуа?

Имя было произнесено. Ивонна не шелохнулась. Дени невозмутимо тянул коктейль — он ждал.

— Точно не помню, около месяца назад…

… Интересно, что ему даст эта игра в прятки? Меня никто не видел. Я примчалась к нему ночью. Нет, Джо, ты прочел мои мысли, но ты не знал меня! Да я и сама не знала, что способна на такое.

Трудно, получив два ответа — словесный и мысленный, — не перепутать их и не подать виду, что знаешь не только то, что было произнесено.

— Сколько времени вы знакомы с Гало?

— С детства. Наши семьи были дружны.

Джо был бы идеальным мужем — не от мира сего, да и не беден. Увлечения наукой у него хватало на двоих, я всегда затыкала уши, когда он заводил речь о своей работе.

— Рассказывал ли он вам о своей работе?

— Да. Но это было так непонятно. Я не хотела понимать. И в дневнике я многого не поняла. Часто думала, как смешны его наивные мечты о полном взаимопонимании. Мир держится на больших и маленьких тайнах, без них невозможна жизнь, и с чего Джо взбрело в голову, что это плохо?

— Вы получили посылку от Гало?

Откуда он знает? Ну, конечно, полиция все знает!

— Да, получила.

— Следствию необходимо с ней ознакомиться.

Самое страшное я уничтожила — сразу же, как только прочла.

— Там его дневник. Я отдам вам!

— Пожалуйста, Ивонна, достаньте его сейчас.

Он узнал обо мне все, обо всех любовниках и портнихах, о деньгах, тряпках, недомоганиях, о том, что я думаю о себе и о нем, о Серже и его родителях. И это еще не самое страшное — мало ли семей, где отнюдь нет пылкой любви: он прочел и то, в чем сама не всегда отдаешь себе отчет, чему стыдишься дать название даже мысленно. Убить — только об этом думала я по дороге.