Джеральд Даррелл - На суше и на море [1972]

— Может быть, мои рассуждения покажутся слишком странными, даже невероятными, особенно тем, кто впервые присутствует тут. Но мне такое объяснение представляется наиболее приемлемым. Задача наша — уловить и связать воедино все, даже самые мелкие, факты, изложенные рассказчиком, и на этой основе сделать вывод, каким бы невозможным на первый взгляд он ни представлялся.

При этих словах Крутогоров-старший удовлетворенно кивнул.

— Итак, загадочный дядя — ученый, востоковед, превосходный знаток древних языков. Он окружает себя атмосферой предисторических знаний о мире — мифов, сказаний, философских и религиозных концепций. Чего он ищет? Видимо, ею цель — обнаружить, нащупать, проследить во всей этой массе древнейших аллегорий, фантазий, как говорят стихийно созданных воображением раннего человечества, некую реалистическую систему миропонимания, которая, как интуитивно подозревал этот упорный исследователь, может быть зашифрована в разрозненных, противоречивых, сплошь и рядом наивных и вместе с тем часто удивительно глубоких и мудрых памятниках древнейшей литературы.

В наше время уже мало кто относится нетерпимо к мысли о возможном появлении в минувшие эпохи на Земле представителей инопланетных цивилизаций. Как правило, эта идея встречается людьми двадцатого века с симпатией. Однако существует немало препятствий для признания этой поэтической гипотезы. Вам они знакомы. Одна из них: не обнаружено прямых свидетельств пребывания инопланетян на Земле, хотя косвенных, как известно, множество. Вторая: сегодня отрицается возможность существования высокоразвитой жизни, тем более цивилизаций, на всех планетах Солнечной системы, исключая нашу. Третья трудность: пришельцы из космоса вряд ли могли прилететь от иных звезд, даже самых близких к нам, ибо межзвездные расстояния слишком велики.

Но мы всегда должны помнить, что земная география по существу неотделима от «географии» космической, общевселенской.

Мы, земные люди, привыкли думать о «географии» космоса (космографии), об условиях существования и способах проявления жизни и разума во Вселенной на основе представлений, сложившихся от века. Мы думаем, например, что в космосе возле звезд, схожих по классу с нашим Солнцем, могут находиться планеты, во многом подобные Земле. Стало быть, на таких мирах вероятна и жизнь, сходная с земной. Мысль кажется логичной…

— А разве не так? — спросил кто-то нетерпеливо.

— В том-то и дело, что в действительности все может обстоять совершенно иначе, — ответил Петр Николаевич. — Не реальнее ли предположить, что нет во Вселенной ни одного мира, абсолютно повторяющего земной, и ни одной цивилизации, дублирующей нашу. Одни из миров и цивилизаций расположены «выше» нас на единой спирали общекосмической эволюции, другие — «ниже». Вся эта цепь, бесконечная иерархия миров и цивилизаций — едина. Она взаимосвязана в своем развитии, в своих изменениях бесчисленно многообразными и многоплановыми зависимостями…

— Очень интересно, особенно мысль, что географии Земли и космоса тесно связаны между собой, — заметил Крутогоров-младший, — но пока я никак не уловлю связи вашей теории с рассказом отца.

— Так вот, — продолжал Петр Николаевич, — Вселенная бесконечно сложна, и поэтому многие связи в ней прослеживаются людьми с огромным трудом. А большинство глубинных, иноплановых связей вообще не попадает в поле нашего умственного зрения. И, однако, можно сообразить: если нашим органам чувств и приборам доступны для восприятия и исследования некоторые «ближайшие» из «нижерасположенных» на спирали эволюции проявления материи и разума, то, вероятно, те, что расположены «выше» нас, не всегда доступны нашим наблюдениям так легко. И чем «выше» они по сравнению с земным уровнем эволюции, тем менее доступны нашим чувствам, приборам и, значит, разуму.

Вспомните, когда мы наблюдаем за жизнью муравьев, не вмешиваясь слишком бесцеремонно в их «быт», насекомые вряд ли осознают, чувствуют, что за ними кто-то наблюдает. Так почему же мы, земные люди, в свою очередь не можем для неких высокоразвитых существ — инопланетян — выступать в роли подобных же муравьев, за которыми эти существа наблюдают из своего «вышерасположенного» пространства-времени?

— Вот он — иной «космографический» план с «неземным» солнечным светом, раскрывшийся перед Сергеем Ильичом! — взволнованно заметила одна из молодых женщин. Петр Николаевич благодарно поклонился ей.

— Я ждал, что кто-нибудь сам сделает этот вывод, поэтому не торопился формулировать его.

— Стало быть, вы хотите сказать, что дядя Сергея Ильича вдруг возник из какого-то «иного мирового плана»? — спросил инженер, скептически усмехаясь.

— Именно это я и хотел сказать! — подтвердил Петр Николаевич.

— Но как, почему? Как он попал туда? И зачем появился в своем доме таким странным способом? — раздалось со всех сторон.

— Так вот, — продолжал фантаст-философ, когда страсти улеглись, — я предполагаю, что дядя Сергея Ильича интуитивно нащупал в глубине ряда древних аллегорий и философских высказываний некие тщательно скрытые, зашифрованные истины, которые, коль человек ими овладел, дают ему возможность быстро шагнуть по общевселенской спирали эволюции вперед и таким образом проникнуть в иной мировой план бытия. Оттуда этот человек без особых усилий мог следить за интересующими его людьми, в том числе и за своими родственниками. Ему стало известно, что те приехали в его дом, роются в его бумагах, наконец, достали из ящика его заветную «волшебную» трубу…

— Ну, это уж совершенно фантастическая история! — не выдержал инженер. — Простите, но ум отказывается…

— Охотно прощаю, — кивнул Петр Николаевич. — Так называемый здравый смысл, а на деле — многие предрассудки слишком глубоко укоренились в нас, людях! Даже Циолковский не верил в близкое воплощение своих идей…

— Для чего, однако, этот человек отправился в Тибет и Гималаи? — спросил кто-то.

— Полагаю, для более глубокого овладения древней мудростью, таящейся, как и Сергей Ильич считает возможным, где-нибудь в глубине Гималаев и нити которой его дядюшка уже нащупал интуитивно в своих книгах. Не исключено также, что для встречи с так называемыми инопланетянами — существами иных планов Вселенной, — последовал ответ.

— Но зачем же дядюшке понадобилась вдруг зрительная труба? — не отступал инженер.

— Теперь о медной трубе, — продолжал Петр Николаевич.

— Помните, я был поражен, узнав, что такой аппарат возможен?

— Аппарат?!

— Да. Это, по-видимому, был редчайший аппарат древней конструкции.

— Для рассматривания удаленных объектов, — уточнил инженер, — что же тут необычного?