Зоя Туманова - Веточка из каменного сада (сборник)

Институт, при всем том, выглядит внушительно: плексибетонные кубы зданий, пластиковая геометрическая мебель, ощутимая тишина.

Оказалось, что «к самому Ланскому» так, с ходу, не попадешь. Ожидающих было несколько — как и я, жаждущих синтетического счастья. В разговоры никто не вступал, сидели у мини-видексов, вмонтированных в стены. Я тоже нашла экранчик — в дальнем углу, нажала клавишу наугад. Проявилось что-то непонятное — свод изречений? Словарь?

«Счастье не птица, само не прилетит. Слоны повсюду означают счастье. В.Луговской. Счастье — это когда можно чувствовать, что хочешь, и говорить, что чувствуешь. Тацит. Не будь несчастья, не нашел бы счастья. Счастье — это жизнь на свежем воздухе, физический труд и семья. Л.Толстой. Счастье, тебя я повсюду искал, где же ты, счастье? Р.Гамзатов. То и счастье, что не век ненастье. Счастье в оглобли не впряжешь. Да! Счастье, у кого есть этакий сынок! А.Грибоедов. Счастье — со-частье, часть, доля в общей добыче. Этимологический словарь. На свете счастья нет, а есть покой и воля… А.Пушкин.»

В эту минуту меня прервал образцово вежливый эм-эн-эс — младший научный сотрудник — в силоновом халате той невероятной белизны, которая даже отливает сиреневым:

— Простите, но вы включили учебный экран… Фильмы — вон на тех экранах, в синей окантовке.

Не хотелось мне никаких фильмов. Стала прохаживаться по вестибюлю. Очень все было строго, одна роскошь — цветы.

Они росли в гидропонных ящиках, у подножия эскалаторов. Незнакомые цветы, нечто вроде бледно-лиловых колокольчиков, на высоких гибких стеблях. Была в них какая-то странность, которую я не сразу уяснила. Они шевелились, точно на ветру. Я стала наблюдать: оказывается, шевеление начиналось, когда кто-то проходил мимо. Цветы как будто здоровались разворачивая лепестки и откидывая ладошки листьев. А иногда пружинно сворачивали свои стебли, смыкали лепестки.

Очень любопытно. Я подошла ближе, наклонилась…

Странно. Они словно меня испугались. Да как! Прямо «изменились в лице» — бледная лиловость лепестков налилась пурпуром, темнела, чернела. Стебли, сократившись пружинисто, сжались в комок…

В чем дело? Я отшатнулась от неожиданности.

А на панели в стене замигали индикаторы. Где-то в глубине здания поплыл тонкий звон. Справа, слева — послышался шорох раздвигаемых дверей. Меня окружили фигуры в силоновых комбинезонах. Еще и еще… Было крайне неловко.

— Я их не тронула! — попыталась я объясниться. — Может быть, возле них и дышать нельзя?

Кто-то молча берет меня под руку. Кто-то шепчет: «Редкий случай…» Участливо-встревоженные лица…

Так было, когда кто-то из наших умудрился подцепить почти забытую болезнь со свирепым названием «грипп» — и тогда к нам съехался весь цвет городской медицины…

— Григорий, хоть ты объясни мне, в чем дело, с цветами этими?

— А, пустяки. Это нам геноботаники подарили. Вывели цветок-индикатор, восприимчивый к биотокам человека. Реагирует на разные отклонения от нормы в сфере психики…

— Похоже, что у меня это отклонение посерьезней, чем у Пизанской башни?

— Это уж ты мне расскажи, что тебя сюда привело…

Гоша научился уклоняться от прямого ответа. Это ново. Комплекцией посолиднел. Лба тоже прибавилось — за счет кудрей. Видно, здорово закрутился человек, если не может выбраться к косметологам. Но главное изменился взгляд. Прежде пылающий — немедленно действовать! — теперь сосредоточенный, чуточку усталый, внимательный — и вдруг уходящий от тебя: в мысль.

— Расскажи сначала о себе, Гоша. Как ты — доволен? Руководитель Института Счастья — звучит?

— Прости, но это звучит обывательски… «Счастье в коробочке» — может, еще и голубой ленточкой обвязать? Знаешь, вопросы управления психическими процессами оказались куда сложней, чем думалось. Гораздо лучше, когда человек справляется со своей бедой сам, за счет внутренних резервов…

— Ну, утешил…

— Тебе очень плохо?

— Очень.

— Причины?

Это выговорить очень трудно.

— Несчастная любовь.

— Да… — Гоша смущен еще больше, чем я. — Такая девушка… Знаешь, я сам был в тебя почти влюблен. Но — случается. Наша теория — несовпадение тэта-ритмов… ну, это еще надо проверить. Если рассудить, так ведь этого не должно быть, правда? Что в наше время может помешать любви? Сметены все преграды — социальные, религиозные, расовые. Нет, наконец, красивых и некрасивых — за этим следят спорт, косметология… И все-таки — несчастная любовь. Типичный анахронизм в эмоциональной сфере, самой консервативной изо всех психических сфер.

— Григорий, я не нуждаюсь в объяснениях. Помнишь, ты говорил, что твоя задача — не объяснять, а изменять? Мне нужно, чтобы это прошло. Я устала от боли…

— Видишь ли, Раюшка… Мы прошли период исканий. Мы поняли, что всякое форсированное вмешательство — хемотерапия, гипнотерапия — может привести к необратимым изменениям в психике, к утрате каких-то личностных свойств…

— К чему же мы пришли?

— У нас иные методы. Пример нам — медицина. Сейчас ведь ее суть — не скальпель хирурга, не таблетки фармакологии, а обращение к естественным защитным свойствам организма. Так и у нас. Психотехника — на основе природных особенностей человеческой психологии. Ведь раны душевные способны затягиваться, как и телесные. Время — прежде всего тут помогает. Другие факторы… Помнишь: «Спасибо, сторона родная, за твой врачующий простор…» Весьма благотворно влияние природы — море, горы, степь. Музыка — тоже могучая сила. Разумеется, у нас все это концентрировано, соответствующим образом направлено…

— И вы добиваетесь успеха? Делаете людей счастливыми?

— Нет. Мы только делаем их не несчастными.

— И то хлеб.

— Да, хлеб — в ряде случаев. Возвращаем работоспособность, нормальный тонус. Но — должен тебя предупредить: на карте души человеческой белых пятен еще хватает. И у нас иногда получаются непрогнозируемые результаты.

— Значит, это опасно — ваша психотехниика?

— Нет. Но иногда — бесполезно. Случаются рецидивы. У некоторых равновесие духа словно бы держится на кончике иглы…

— Если будет рецидив, я приду снова.

— Хорошо. Теперь ты все ясно себе представляешь…

Он нажал кнопку. Вошла сотрудница, как и все, в силоне фарфоровой белизны.

— Приступайте к процедурам по схеме два, — сказал Гоша.

…В голове — обморочная пустота. Так тихо вокруг, как будто остановилось время. Во мраке зажигаются, набегают световые волны. И музыка, словно эхо света: разгорается — угасает — разгорается…

…Кто я? Я морская волна — бегу, бегу, достигаю берега и рассыпаюсь белой вздыхающей пеной. Я лист дерева. Травинка, согнувшаяся под тяжестью дождя.