Юрий Тупицын - Перед дальней дорогой. Роман

- Трудно поверить в это, - вслух заметил Лорка.

- И мне трудно, - проникновенно откликнулся Неговский. - Хотя я один из тех, кто своей мыслью, своими руками свершил это чудо!

И вдруг Неговский потух, точно внутри его померк некий волшебный светильник. Лицо его постарело, он усталыми движениями помассировал кончиками пальцев лоб и сказал, будто недоумевая:

- Недавно я прочитал «Фауста», сказку в стихах поэта Гёте. Не думайте, я не любитель древней поэзии, я вообще к ней равнодушен, да и времени у меня нет. Мне настойчиво посоветовали прочитать эту странную сказку для взрослых. - Неговский помолчал, сжав в одну линию тонкие бескровные губы, на лице его появилось выражение значительности, почти торжественности. - Знаете, наши предки размышляли над многими вещами, которые волнуют и тревожат нас с вами. Они знали поразительно мало, разум их опутывали глупые предрассудки, но каким-то наитием они угадывали тайны из тайн природы и человека. Они ставили и мысленно решали проблемы, которые мы решаем или только пытаемся решить сейчас! - Неговский на секунду остановил на Лорке задумчивый взгляд и спросил с некоторым сожалением: - Вам, наверное, не довелось читать «Фауста»?

Лорка сдержал улыбку и серьёзно ответил:

- Почему же? Случайно как-то попалась под руку и эта книга.

- Вам повезло. - Неговский снова задумался, сжав в одну линию губы. - Фауст получает вторую молодость, но взамен черт забирает его душу. Смысл тут в том, что человеку никогда и ничто не давалось даром. Всегда приходилось платить трудом, мыслью, отказом от удобств, самой жизнью, наконец. Но черт забирает у Фауста душу, понимаете? Фауст-юноша - уже другой человек, вместо счастья он приносит людям только горе и беды. Человек без старой души и ещё не обретший новую. Как Гёте мог догадаться, что плата за вторую молодость будет такой дорогой?

Лорка уже понял, куда клонится причудливо развивающаяся мысль врача, и сердце его болезненно сжималось.

- Да, - продолжал Неговский скорее философски, чем с горечью, - плата за юнизацию оказалась именно такой - обоих добровольцев постигла полная амнезия - абсолютная потеря памяти. Они забыли все и вся, своё прошлое и настоящее, самих себя и своих близких. Они разучились читать, писать и считать. Они вернулись к новой жизни другими людьми - большими младенцами, впервые взирающими на мир. Полная амнезия - та же смерть личности, ничуть не менее определённая, чем при остановке сердца или потере крови. Разум возвысил человека над остальным миром, но тот же разум расширил власть смерти над человеком - он может умереть не только физически, но и психически: сойти с ума или потерять память. По этой причине, - помолчав, продолжил Неговский, - Латышев временно отказался от юнизации и попросил все, что касается его опытов, сохранить в полной тайне.

Лорка воспользовался паузой и наконец-то задал вопрос, который давно жёг ему язык:

- Тимур реанимирован в вашей клинике?

- Да, - не сразу ответил Неговский.

- И потерял память?

- Полная, абсолютная амнезия. - Неговский исподлобья сочувственно поглядывал на Лорку. - Вашего друга случайно подобрал исследовательский батиход на шельфе Гавайских островов. Его подобрали слишком поздно: восстановить дыхание и работу сердца удалось, но кора головного мозга успела умереть. К счастью, на подводном корабле находился представитель нашей клиники. Он знал, что комплекс юнизации позволяет в принципе восстанавливать нервные клетки даже после их фактической смерти, и настоял на срочной транспортировке утонувшего сюда, в Приморск. Тут и приняли решение об экспериментальном юнилечении пострадавшего, а также о том, чтобы сохранить все в тайне до тех пор, пока не выяснятся результаты этого лечения. К сожалению, они не радуют.

- Но если лечение было начато, - не совсем уверенно предположил Лорка, - значит, кто-то надеялся и на лучший исход?

Неговский удивлённо взглянул на него.

- Как это кто? Разумеется, Латышев. Если бы не надеялся, он бы никогда не взялся за лечение вашего друга. Он и сейчас надеется, но на что надеется - не говорит.

Опершись рукой о край стола, Лорка поднялся на ноги.

- Я должен увидеть Латышева, - проговорил он, высказывая скорее решение, чем просьбу.

- Разумеется, - поддержал его Неговский, - он охотно поговорит с вами.

Лорка в сомнении качнул головой.

- Не уверен. - И коротко рассказал врачу о своих затруднениях.

Неговский поморщился.

- Скорее всего профессор просто не разобрался, в чем дело. Не судите его строго. Он своенравен, даже капризен, но очень честен и справедлив. А проблема юнизации так популярна, что его нет-нет да и тревожат по пустякам.

Неговский оказался прав. Латышев принял Лорку в своём просторном кабинете буквально через минуту. Латышев долго молчал, иногда взглядывая на посетителя, сидевшего за столом напротив него. У профессора была ещё крепкая фигура, львиное лицо и утомлённые глаза. Большие старческие руки тяжело лежали на столе.

- Вы друг Тимура Корсакова? - спросил он наконец.

- Да.

- Близкий друг?

- Близкий.

Латышев провёл ладонью по щекам, точно пытался разгладить свои морщины.

- И вы явились сюда, чтобы узнать, можно ли вернуть ему прежнюю жизнь?

- Не только узнать, но и сделать все возможное для этого.

В утомлённых, бесцветных глазах Латышева мелькнула насмешка.

- А по-вашему, что нужно сделать?

- Не знаю. Впрочем, мне известен рибонуклеид, который довольно эффективно стимулирует подсознательную память.

Латышев взглянул на него с некоторым интересом.

- Рибонуклеид Ревского?

- Он уже известен вам? - не скрыл удивления Лорка.

- Вся мировая информация, касающаяся мозга и его функций, в частности и памяти, поступает в нашу клинику по каналу, параллельному с главным компьютерным. - Профессор пожевал губами. - Конечно, когда мы предпримем очередную попытку разбудить память Тимура Корсакова, он получит ударную дозу нейростимуляторов. Возможно, в составе препарата будет и рибонуклеид Ревского. Но этого мало. Мало! - Латышев внимательно взглянул на Лорку, потом прикрыл глаза густыми седыми бровями и спросил: - Тимур любил свою жену? Я имею в виду настоящую любовь. Как близкий друг, вы должны знать об этом.

Лорка не отвечал, удивлённо глядя на старого профессора.

- Я спрашиваю не из праздного любопытства. - В голосе Латышева послышалось раздражение.

- Думаю, что любил.

- Думаете?

- Уверен.

Старый профессор секунду пристально смотрел на Лорку, потом отвёл взгляд, пожевал губами и ворчливо спросил:

- Вам говорили, что мои методы вызывают полную амнезию?

- Говорили.

- Чепуха, - сказал старик сердито, - не верьте этому. - И пояснил удивлённому Лорке: - Это верно лишь в отношении сознательной памяти, а мозг неизмеримо глубже этой верхней надстройки. Если бы амнезия была тотальной, разрушилась бы не только сознательная, но и подсознательная, родовая память. Исчезли бы все инстинкты и безусловные рефлексы. Остановилось бы дыхание, замерло сердце, прекратился обмен веществ. Люди умирали бы в ходе самой юнизации. Но они живут! Я уверен, - Латышев костяшками пальцев сердито постучал по своему высоченному лбу, - прошлое крепко хранится в их головах и после юнизации, но оно спит! Спит летаргическим сном, а я, старый, не знаю, как разбудить его.