Александр Тесленко - Колесо

Отец выбросил окурок и направился к старушке с красными розами. Вдруг он остановился и испуганно поднял взгляд на небо, всматривался, прищурившись. От яркого света солнца глаза слезились:

— Сынок, посмотри и ты. Мне кажется, что оно начало вращаться чуть помедленнее. Или мне это только кажется?

Николай тоже посмотрел на небо.

— О чем ты говоришь, папа?

— О колесе истории… О времени… Мне кажется, что я уже вижу, как мелькают спицы этого колеса старой телеги вечности. Ты видишь? Кажется, немного успокаивается? Правда?

— Это просто солнце, папа?

— Это, сынок, ты совсем ребенком стал… Так наивно рассуждаешь. Но это и хорошо… Я все равно очень рад за нас… Пошли.

Букет красных роз горел кроваво в отцовских руках.

— От сложного — к простому. От ответов — к вопросам. От смерти — к рождению. Теперь вот такой наш путь среди вечности. — Отец начал насвистывать бодрую мелодию какого-то собственного, выдуманного им марша.

Широкой аллеей среди тесных рядов могил они спешили в глубь кладбища. Везде было много людей, все празднично одеты, все смеялись, из поднебесья звучала веселая музыка — на высоком дубе был укреплен колокол громкоговорителя. Навстречу им шел худой, небрежно одетый, молодцеватый мужчина, поддерживая под руку сгорбленную старушку в цветастом платке. — Гриша! — воскликнул отец. — Все в порядке, Гриша?

— Как видишь. — Мужчина освободился от объятий. — Теперь мы заживем. — Он торжественно взял на руки сухонькую старушку и понес ее. — Теперь мы с мамой заживем. — Все давали ему дорогу. — Теперь мы заживем. Теперь мы будем мудрыми!

Отец долго провожал их взглядом, наконец сказал:

— Пошли, Коля. Пора и нам поспешить.

Они дошли почти до конца широкой аллеи и возле белой мраморной колонны с резным ангелом повернули направо по асфальтированной дорожке. На деревьях — почки.

— Вот и весна. Уже весна, сынок. Как летит время… — И снова отец поднял взор к небу.

Подошли к могиле. Аккуратная свежепокрашен- ная оградка, молодая рябина, на ней молоденькая зеленая листва… Они сели на узенькую деревянную лавочку.

— Немного обождем.

— Давай глаза закроем…

— Не нужно, сынок. Ты думаешь, будет страшно? Нет… Я уже сколько раз приходил сюда… Я уже все видел, как это получается…

В ту страшную весну, когда хоронили мать, с утра моросил мелкий дождь. Все было серым и однообразным. И единственное, что раскаленным клеймом выжглось в памяти Николая — лицо матери. Чужое лицо, он бы никогда ее не узнал, но был убежден, что это его мать. И два чистых дождевых озера в глазницах над закрытыми глазами.

А вот сейчас — яркое солнце. Свежий весенний ветерок летал над повеселевшим кладбищем.

— Говоришь, это совершенно не страшно? — переспросил Николай, и тотчас после его слов, будто в ответ, рассыпалась в прах мраморная плита на могиле, и ветер, волной налетевший, сразу разбросал его во все стороны. А потом…

— Слышишь? Земля заговорила… — молвил отец и встал, снял с головы фуражку, передернул от холода плечами. — К вечеру будет уже зима, — сказал. И вот — земля разверзлась, фантастически расступилась, словно превратилась в пар, густой-густой туман. А когда тот туман развеялся, они увидели пред собой…

— Мама! — Николай бросился к еще не старой улыбающейся женщине. — Мамочка!

— Здравствуйте, дорогие мои… — Женщина сделала неуверенный шаг. — Как я рада видеть вас… Сыночек, ты плохо выглядишь, ты не бережешь себя…

Мать стала перед Николаем на колени.

Отец робко улыбался:

— Ну что? Все в порядке? Давайте побыстрее, потому что зима уже на носу. Нужно успеть до дома добраться, пока снег не выпал. Я ведь из теплой одежды ничего не захватил. А ты у меня, Мариечка, так холода боишься. Еще простынешь.

И они отправились домой.

«…Я и сам себе не верю, не могу поверить… Но пытаюсь все припомнить, как было. Очень многое забылось. В памяти осталось только осознание виденного калейдоскопа событий. И все. Подобно вспышке промелькнуло фантастическое мгновение, вобравшее в себя все — мою смерть и мое рождение, все мои радости и беды, мои дни и ночи, все мои желания, объединив их навеки звуками музыки Бетховена… Я люблю Бетховена. Когда- то любил… А сейчас я люблю только свою маму, только ее одну. Я сейчас такой маленький-маленький. Я свернулся клубочком у мамы на руках… А мама почему-то плачет. Почему? Неужели я чем-то обидел маму? Неужели? Я вспоминаю. И не могу вспомнить. Чем я мог обидеть маму? А мама плачет…»