Анастасия Ликова - Волк в овечьей шкуре - 2 [СИ]

- Что-то случилось? - спросил Седой, когда выехали уже за КПП.

- Не знаю, Витя. Понимаешь, на меня начали охоту, а кто, не знаю, а очень хочу знать.

- Рассказывай, - серьезно сказал он.

От него мне нечего было скрывать.

- И ты думаешь, Пантера вышла на охоту?

- Складно, "Пантера вышла на охоту", - хихикнула я. - А может, и генерал опальный.

- На нас можешь рассчитывать на все сто.

- Я знаю, Витя, на вас я и рассчитываю. Вы у меня только и остались. Хотя у меня и не было друзей, кроме вас. Мне нужно в одно место заехать, ты сильно спешишь?

- Было бы к кому...

- Что, так и не нашел бабу?

- Нет...

- Хреново. Давай, я тебя познакомлю?

- Ну вот, никогда не думал, что ты будешь меня знакомить. С подругами. - Мы засмеялись.

- Ну а что? Молодая, красивая, горячая, одинокая... Жаждущая мужика. И к тому же ты ее знаешь.

- Ты про кого?

- Про Верку. Вот сейчас к ней и поедем. Может, ты обрюхатишь ее, и она успокоится.

- И где она сейчас?

- В психушке... - я заметила, что он заинтригован. Видимо, она ему тогда понравилась.

- В смысле? - испугался он.

- В прямом. Наши ее туда заперли.

- Понял, не дурак. Просматривают?

- Да.

- И есть что-нибудь?

- СМЕРШ ею интересуется. Дед обещал, что отобьет.

- Ну а что? Будет свой человек в контрразведке.

- Ага, Витя. Там что, дураки: зная, что она с разведкой тусуется, да еще со спецназом, допустят к информации?

- Так они эту информацию от нас и получают.

- В том-то и дело, что от нас. Но добытой нами информацией они не хотят делиться с другими. А в случай чего опять же нас привлекают.

- Вот не понимаю я, вроде делаем одно дело, а каждый сам по себе.

- Знаешь такую басню: "Однажды лебедь, рак и щука..."? Так вот, я иногда удивляюсь, как наш воз еще едет?

Так, разговаривая в большей степени о политике, мы подъехали к воротам спец. учреждения. Оставив машину, мы прошли вовнутрь, показав удостоверения. Веру держали в другом здании, отдельном от псих. больных и предназначенном специально для таких как Вера. В холле, показав опять удостоверения, мы вызвали ее. Спустившись к нам, она сначала не поверила глазам, а потом бросилась мне на шею.

- Алинка! - закричала она и принялась меня целовать. - Как я соскучилась! Я думала, ты про меня забыла.

- Ага, забудешь про тебя. Я сама три дня как вернулась. Вот, жениха тебе нашла.

- Привет, Витя! - она потянулась и дотронулась губами к его щеке.

"Надо же, имя не забыла", - подумала я.

- Ну что, дорогая, как у тебя дела? Вот, возьми, тут фрукты, то, что ты любишь.

- Спасибо, - она взяла пакет и чмокнула меня в губы. - Да никак! Заперли меня в эту дыру. Не позвонить, не выйти. Задают одни и те же вопросы каждый день.

- А ты главное не нервничай.

- А я и не нервничаю, я уже угораю. Приборы цепляют. Сдала все анализы. Ну а долго они меня еще мучить будут? И главное - ничего не говорят. Кивают головой, и все.

- Когда кивают - это значит хорошо, - сказал Седой.

- Вот всегда и кивают.

- Скажу по секрету, у тебя айкью очень высокий, - улыбнулась я. - Так что еще пригодишься. - Мы засмеялись.

- А вы как? Все нормально? Сделали то, что нужно?

- Сделали. Я там, Верка, чуть не сдохла, аж тошнить начало.

- Тошнить? А... - она опустила глаза на живот.

- Нет, такое переутомление. Сейчас все нормально.

- А ты тест покупала?

- У Маринки был. Все нормально.

Я так расчувствовалась, увидев Веру, что забыла, что Седой сидит рядом. И начала ей рассказывать про токсикоз. Так меня та история задела, что я до сих пор успокоиться не могла и хотелось поделиться с Верой. Верка опять обняла меня:

- Моя ты маленькая!..

- От Марины тебе привет.

- Ты видела ее? Как она?

- Как всегда, хорошо. Она со мной ходила.

- Хочу увидеть ее. Ужас, как я по ней соскучилась. Привет ей от меня, большой-большой.

Мы болтали, забыв про Седого. Я выплеснула все, что у меня на душе скопилось, а она - все, что у нее. При этом мы часто смеялись.

- Ой, Алинка, я даже не заметила. Как ты классно выглядишь в этом костюмчике! Такая красивая!

- Правда? Спасибо. А то от мужиков не дождешься. - Мы засмеялись.

Когда уже ехали, Седой спросил:

- Вот всегда не мог понять, как женщины могут так долго разговаривать и ни о чем?

- Не знаю, я тоже этого не понимал. Кажется, что ни о чем. На самом деле мы с ней передали очень много информации, которую мужчины не понимают. А вот сейчас я стала понимать.

- Вот раньше ты же так долго никогда не разговаривал. Да, нет, был...

- Я же говорю: женщины, в отличии от мужчин, не могут скрывать свои эмоции. Ты думаешь, женщине важно, чтобы ее услышали? Ей важно высказаться - то, что у нее на сердце. И не важно, услышали ее или нет, - я вздохнула. - Мужчина думает и говорит головой, а женщина - сердцем. Вот и весь ответ. И любит мужчина глазами и головой, а женщина - опять-таки сердцем. Мне так кажется. Я еще и сама не разобралась, что, кроме тела, нас отличает. Но мне кажется - все. Мы как будто с разных планет.

- А ты к кому себя сейчас относишь? У тебя...

- К кому я себя отношу? Не знаю. Но мне кажется, что во мне живут два человека: мужчина и женщина. Ты не думай, что я сошла с ума, и мне надо в соседний корпус от Веры. Но это так. Поначалу они не могли терпеть друг друга. Мужчина ненавидел это тело, ненавидел и не принимал все, что касается женского. А женщина не хотела мириться с тем, что мужчина делает, не видит в ней женщину, лишает ее всего женского. Поначалу я и сама думала, что с ума сошла, - я вздохнула. Он слушал, не перебивая. - Но они нашли золотую середину. Не смейся и не думай ничего. Когда все спокойно, то руководит этим телом женщина, со всеми своими эмоциями и желаниями. Но когда надо, она забирает и эмоции, и желания, и прячется глубоко, уступая место мужчине, у которого нет эмоций, они остались на полях боев, нет жалости к противнику. Потому что этот мужчина давно уяснил: не убиваешь ты - убивают тебя. Вот так они и живут в одном теле, - я вздохнула. - И знаешь, когда наверху женщина, мир кажется таким ярким, душистым. Хочется летать и петь. Но стоит на поверхность выйти мужчине - все краски меркнут, все меняется, мир кажется уже не таким, все хмурое и серое.

- Да, даже не знаю, что сказать. Но мужчине тоже надо иногда высказываться.

- Надо, вот сейчас я и высказался как мужчина. Ведь я уже вижу мир в черно-белых тонах. И мне уже не нравятся эта обувь и одежда, которые полчаса назад так радовали душу. Я уже почуял запах крови. Вышел мужчина, а от женщины осталось только тело.

Мы уже двигались по МКАДу. Движение было плотным, кое-где вообще останавливалось. Сзади кто-то посигналил, я посмотрела в зеркало. На хвосте висел "ландкрузер". Моргая фарами, он сигналил, требуя уступить дорогу.

- Да пошел ты в жопу!

- Что? - спросил он.

- Да вон, спешит козел! - сказала я, глядя в зеркало. - Все нервные, все спешат...