Генри Каттнер - Красавицы и чудовище

— Пойди принеси коробку,— велел он дочери.

Когда коробка была принесена, Кирз осторожно взял рептилию и посадил ее в импровизированную тюрьму.

Возвращаясь в дом, Кирз бросил взгляд на участок, где посеял семена. Сквозь почву уже пробивались маленькие желтоватые побеги. Кирз одобрительно кивнул и снова поскреб подбородок.

Подошла миссис Кирз — полная, неряшливая женщина с преждевременно состарившимся, морщинистым лицом. В ее карих глазах навсегда застыло уныние, хотя какой-то намек на былую красоту в них еще сохранился.

— Что там у тебя, Джей? — спросила она.

— Потом расскажу,— ответил он.— Принеси молока, Нора. И пипетку или что-нибудь наподобие.

Получив желаемое, Кирз принялся кормить рептилию. Молоко, похоже, понравилось твари, она жадно сосала его. Маленькие блестящие глазки глядели не мигая.

— Па,— сказала девочка,— а ящерка стала больше. Гораздо больше.

— Не может быть,— ответил Кирз.— Никто не растет так быстро. Иди отсюда, не мешай.

Крошечное создание, которому вскоре предстояло превратиться в Чудовище, жадно пило молоко в своей тюрьме, а тем временем в его чужеземном мозгу, затянутом туманом веков, потихоньку начали шевелиться мысли. Завибрировали первые слабые аккорды воспоминаний о прошлой жизни, наполовину забытой, но…

Дочь Кирза оказалась права. Рептилия росла неестественно быстро, что слегка пугало. К концу второго дня от тупой мордочки до кончика хвоста насчитывалось шесть дюймов, но спустя неделю ящерка увеличилась вдвое. Кирз приободрился и построил для нее загон.

— Я продам ее, это точно! — ликовал он.— Какой– нибудь цирк купит ее у меня за милую душу! Нужно только подождать. Может, она еще вырастет.

Ну а пока он ухаживал за венерианскими растениями. Клочок земли, на котором Кирз посадил неведомую культуру, уже покрылся большими ростками, и кое-где начали появляться бутоны. Растения были высокими, как штокроза, но абсолютно лишенными листвы. Выпуклости-почки появлялись прямо на толстом, твердом стебле, а потом распускались в соцветия.

В конце второй недели в саду Кирза властвовало буйство красок, и он специально пригласил фотографа, чтобы тот сделал цветные фотографии. Эти снимки Кирз разослал в несколько садоводческих хозяйств, и те сразу заинтересовались. Даже приехал репортер, чтобы взять у Кирза интервью.

Проявив осторожность, Кирз наплел журналисту, будто бы экспериментировал с растениями, делая им прививки. Получился новый вид цветов, и он вырастил их. Да, у него есть еще семена, и он не против продать их…

Обломки космического корабля так никто и не обнаружил. В своем загоне Чудовище жадно пожирало мешанину из овощей и ботвы, объедая разместившихся по соседству ленивых свиней, и пило воду практически без остановки. Любой ученый определил бы по форме зубов Чудовища, что оно плотоядное или, по крайней мере всеядное, но Кирз в этом ничего не понимал, а рептилия вроде бы не возражала против своего «меню». Она росла буквально на глазах, и обмен веществ, проистекавший в ее теле, был настолько бурным, что от загона исходил ощутимый жар.

Вскоре ящерица вымахала размерами с жеребца, но при всем этом она казалась такой кроткой и смирной, что Кирз не предпринимал никаких мер предосторожности, хотя никогда не приближался к своему странному подопечному без револьвера в кармане.

Время от времени в сознании Чудовища пробуждались смутные воспоминания, однако, лишь шевельнувшись, они снова затухали. Каким-то образом Чудовище знало, что ему необходимо расти. Сначала оно должно достигнуть зрелости, а уж все остальное потом.

Чудовище, безусловно, обладало разумом, но не тем, что свойствен, допустим, ребенку, а скорее тем, который отличает дремлющего взрослого человека. Кроме того, Чудовище было рождено на другой планете. Оно питалось, пило воду, и чужеземная химия его тела выделяла неизвестные секреции и рассылала их по венам.

А еще Чудовище училось, хотя его дремлющий разум пока не мог извлечь из полученных знаний особых преимуществ. Из открытых окон фермерского дома до Чудовища явственно доносились речь Кирза и звуки работающего телевизора. Наблюдая за людьми, Чудовище научилось распознавать настроения и увязывать с ними определенные слова-звуки.

Оно уже знало, какие гримасы каким эмоциям соответствуют. Оно начинало различать смех и слезы.

Лишь одного Чудовище не понимало — того выражения, с которым на него смотрели миссис Кирз, ее дочка, а иногда и сам мистер Кирз. То была смесь ужаса и отвращения, но Чудовище этого не знало.

Медленно протекли два месяца, и почти каждый день по почте приходил какой-нибудь чек, а то и несколько. Своей красотой необычные цветы превосходили орхидеи и, будучи срезанными, долго не опадали, поэтому пользовались грандиозной популярностью — почти все цветоводы страны жаждали заполучить их себе в коллекции.

У Кирза, однако, не хватило сообразительности продавать лишь цветы, но не семена, так что очень скоро все цветочные лавки были заполонены этими растениями. Цветы прекрасно чувствовали себя в любом климате и росли повсюду от Калифорнии до Нью-Йорка, покрыв ковром изысканной красоты всю Америку. Более того, увлечение радужницами (так теперь стали называть эти цветы) распространилось и на другие страны; в Буэнос-Айресе, в Лондоне, в Берлине ни один высокопоставленный чиновник не считал возможным появиться в обществе без элегантного букетика в петлице.

Казалось бы, чего еще можно было желать от жизни? Банковский счет рос не по дням, а по часам, заказы на радужницы продолжали поступать, и тем не менее Кирз решил продать странную ящерицу — он даже разослал по нескольким циркам соответствующие письма. Дело в том, что его все чаще мучили опасения. Рептилия стала поистине огромной, и это создавало определенные неудобства — трудно было не заметить, как по загону туда-сюда бродит гигантский чешуйчатый хребет. Поразмыслив, Кирз перевел Чудовище в сарай, и рептилия, похоже, ничего не имела против, да вот только строеньице было слишком хлипким. Один удар могучего хвоста — и от сарая останется лишь груда досок. Не самая приятная перспектива.

Но знай Кирз, что творится в голове у Чудовища, он обеспокоился бы куда больше. Чудовище быстро взрослело, разум и память возвращались к нему. И оно начало различать слова.

Что, в общем-то, было вполне естественно. Развиваясь, ребенок проходит все те же стадии — он учится проводить логические связи, обретает опыт, запоминает звуки, из которых позднее складываются слова. Но кем-кем, а ребенком Чудовище не было. Оно было высокоразвитым, разумным существом и вот уже несколько месяцев находилось в близком контакте с людьми. Правда, временами оно еще впадало в приятный ступор, целиком и полностью посвящая себя сну и еде, но потом мощная, неумолимая, бурлящая внутри сила снова пробуждала его к жизни.