Виталий Сертаков - Мир Уршада (сборник)

— Их стало еще больше, воин. Они смотрят на нас.

— Им интересно… Слушай, ночью, пока девочка резала корову, я говорил с Учителем, — Саади расстегнул брамицу, — прежде я не слышал его, но теперь получилось. Я спросил его, отчего так скоро состарился мой отец? «Ты ведь знаешь, — ответил Учитель, — твой отец открыл лицо, он дважды подарил улыбку негодяям. Подарок Продавца улыбок отнял у твоего отца кусок жизни». Тогда я спросил Учителя — неужели дар Продавца улыбок предназначен только для негодяев?

— И что он тебе ответил?

— Он ушел. Он всегда молчит, когда считает, что я должен сам найти ответ.

— Так ты откроешь им лицо или снова скажешь «позже»? — Женщина-гроза впервые улыбнулась после смерти мужа.

— Ты считаешь, что они нуждаются в этом? — Ловец снова оглянулся. На него смотрели тысячи глаз. — А что, если мы ошибаемся? Что, если им хорошо и так?

Распахнули двери еще два автобуса с детскими группами. Люди приближались, сжимали робкое кольцо.

— Они думают, что им хорошо. Если ты улыбнешься, ты сделаешь их жизнь невыносимой, — серьезно кивнула Женщина-гроза. — Но разве не больно, когда вырезают гнойный прыщ?

— Но я не знаю, что случится со мной, — признался Рахмани.

— Тогда прыгай, канал неустойчив. Но я в любом случае буду с тобой. — Она просунула руку под платок и потрогала его губы.

— В любом случае со мной? Тогда…

Рахмани сорвал платок и широко улыбнулся юным жителям четвертой тверди.

— Таксиарх Антион поклялся вырезать наше племя!

Волчица Айноук произнесла эти жуткие слова обыденно, словно подобные посулы давались несколько раз в месяц. Левой рукой Мать-волчица насыпала зерно жирным домашним семихвостам, а правой — чертила формулу Сухости над священными камнями.

Формула Сухости оберегала нашу беседу от посторонних ушей. Хотя посторонних бы на утесе не потерпели. Корона беспощадными лучами жалила сквозь пальмовые листья навеса. Но после промозглой сырости северной Руси мы наслаждались зноем. Под навесом, расположившись широким полукругом, плели амулеты Матери-волчицы. За их спинами, соблюдая положенную дистанцию, сидели на корточках взрослые мужчины племени. Те, кому доверено носить посох. Четыре кувшина песка они, не перебивая, слушали наши рассказы о диковинной северной твердыне, об огромном городе русов на четвертой тверди. Мой язык трижды семь раз высох от слов, а слов, чтобы описать наше невероятное путешествие, явно не хватало. Многое могли бы добавить наши гости с Земли, Толик и Юлия, но их уши не впускали мелодичный язык раджпура, равно как и македонский. Они оба выглядели совершенно потерянными и одновременно — возбужденными, как дети после первой порции шиши. Они провалились в мир Уршада, так же как мы, неделю назад, провалились в смрадный, механический мир Пе-тер-бур-га…

— За вами следили слишком многие, Женщина-гроза. Хвала богам, наместник не догадывается, что жена благородного дома с Хибра и дочь народа раджпура — это один человек… Весть о живом Камне пути, который на Хибре выкрала жена дома Ивачича, разнеслась по всем трем мирам…

— Я не выкрала, это ложь! — Мои кулаки сжались. — Это был подарок сахарной головы, я первая заметила его. Я выкупила Камень ценой своей чести у одного подлого биржевика…

Вокруг, насколько хватало глаз, изнывали от жары родные мне джунгли Леопардовой реки. Грифы парили в пылающей высоте, на севере двоились пики Соленых гор, на юге вспухало золотое марево песчаных бурь. Самшитовый лес бормотал и бредил, предчувствуя близкий сезон дождей. Мои глаза смотрели на Матерей-волчиц, но мысли мои неудержимо стремились к сырой теснине реки, к костру из пахучего сандала, где ждал перерождения мой погибший супруг, Зоран Ивачич. С восходом Смеющейся луны мне предстояло поднести факел к его последнему земному ложу…

— Македоняне пришли по вашему следу, — сказал верховный Посох, старший из мужчин племени. — Правда, фессалийские центавры не заступили за границу шагающего леса, они проявили уважение. Зато гоплиты вели себя, как дикие свиньи. Таксиарх заявил, что в ближайшей строящейся Александрии похищены реликвии, убиты сам диадарх Аристан и несколько офицеров, а из тюрьмы бежали государственные преступники.

— Это про тебя, Женщина-гроза, — мрачно кивнул Рахмани. — Я предупреждал, что они сделают из тебя врага государства.

— Антион пообещал, что возобновит строительство дороги, которую приказал заморозить сатрап Леонид, — вздохнула волчица. — Мерзкий солдафон заявил, что нам и так слишком много чести. Якобы, им позарез нужна дорога от Шелкового пути до перемычки Южного материка…

— Новый наместник в Джайпуре не слишком умен, но не станет рисковать своими солдатами. Он знает, что все до единого умрут, если посягнут на наши владения, — сказала Мать Кесе-Кесе. — Однако македоняне не испугались проклятий. Им кто-то подсказал, что у вас есть живой Камень, и что вы сумели нырнуть на твердь Земли. Теперь они не выпустят вас, будут следить по всем известным дорогам. Всем конвоям, всем наместникам разослан твой портрет и обещана награда за голову Марты Ивачич.

— Это значит, что у проклятых греков есть такие же нюхачи, как я, — предположила Кеа, разделываясь с очередным ананасом. — Они догнали нас по запаху.

При слове «проклятые греки» Матери-волчицы вздохнули и невольно покосились на огромного центавра. Но Поликрит только оскалил зубы. Раньше он был врагом, захватчиком и повелителем безжалостной кавалерии. Но с тех пор, как выручил меня из плена и убил своих товарищей, он — никто. Для македонян он — предатель, изгнанник.

— Или еще хуже, — задумчиво заметил маленький Кой-Кой. — Возможно, у них есть такой же ловец тьмы, как дом Саади, и он тоже умеет находить Янтарные каналы.

Саади промолчал, но я ощутила его тревогу. Я никогда в жизни не встречала второго такого же, как мой ветреный огнепоклонник. Но слышала, что такие есть, их надежно стерегут или не могут найти. Ловцы тьмы очень редкие люди, способные пробивать Янтарные каналы между мирами. Болтали, что один такой мальчишка есть в Ватикане, на тверди Зеленой улыбки, что живет он под присмотром самого папы. Болтали также о пожилой женщине из моголов Синей Орды, но проверить эту правду никто не мог. Если найдется второй ловец… то он всегда нащупает каналы, которые спрятал Рахмани.

Это беда.

Мы сидели кружком. Перевертыш Кой-Кой, рисовальщик страшных узоров, потерявший в реке свою семью. Мой терпеливый любовник Рахмани Саади, прячущий свою смертоносную улыбку под платком. Нюхач Кеа, удивительная плюшевая девственница с Плавучих островов, то ли друг, то ли враг. Центавр Поликрит, бывший гиппарх, командир без армии, продавший честь и карьеру во имя спасения своего народа.