Януш Зайдель - Предел (сборник)

- Но ведь... вы знаете все свое будущее? Как же вы можете уберечься от чего-нибудь подобного?

- От подобной опасности меня хранит то, что будущее я знаю полностью! Вы, хотя только внешне, имеете много вариантов жизни, у меня он один, приходится его придерживаться. А вы, как мне кажется, имеете лишь один вариант жизни: тот который проживете. Но можете поиграть в выбор среди бесконечного числа вариантов. Я выбирать не могу... Сколько бы я отдал за то, чтобы вспомнить хоть несколько мгновений из прошлого и забыть то, что меня ждет...

- Не сильно бы это пригодилось. Даже если тот, кто знал вас раньше, и напомнит какие-нибудь подробности вашей жизни, вы немедленно об этом забудете! - сказал я.

- Вы правы... Но... Может это может меня вылечить?..

Он на мгновение замолчал, а потом добавил уже другим тоном:

- Да, я уже понял, откуда узнаю ваше лицо... Вы издадите ту прелестную книгу, которую я прочитаю через год! Я вспомнил, на ней будет ваша фотография. Это будет настоящий бестселлер! Вы уже написали ее?

Я посмотрел на него еще раз, еще удивленный. Может он читал мои мысли? Телепатия? Потому как в эту его прогнозию я так и не смог поверить.

- Вы сказали, это будет хорошая книга? Я как раз иду сдавать ее в печать.

- Это будет ваш успех. Однако, как-то так сложится, что других ваших книг я не прочитаю.

- А та о которой вы говорите... Вы помните о чем она?

- Конечно, прекрасно помню! Самое большое впечатление на меня произведет описание планеты, которую открывают ваши герои...

"Наверное, он заглянул в рукопись, когда я просматривал текст", подумал я.

- Я не стану ждать этого фирменного напитка. Уже почти три, надо идти. Приятно было познакомиться. Может вы заплатите за меня, вот деньги.

Я поднялся, взял папку и протянул ладонь в сторону собеседника.

- Ковальский, машинально представился я, и тут же мне в голову пришло, что... от этого моего представления он и "помнил" мою фамилию. Я сразу же отогнал эту мысль, которая означала, что подсознательно я поверил в рассказ незнакомца. Как можно серьезно воспринимать такой вздор?

- А я не могу вам представиться! - сказал он виновато улыбаясь. - Я не помню своего имени. Видите ли, у меня довольно странное недомогание...

- Знаю, знаю. Вы рассказывали мне несколько минут назад!

- Ах, да... Тогда вы понимаете... Я, правда, не помню, о чем мы говорили, но думаю, что сказал вам...

- Да, да, вы все сказали. Извините, надо спешить, - нетерпеливо добавил я.

Кивнув ему на прощание я смешался с толпой прохожих.

Моя новая повесть встретила восторженный прием у издателя. Он даже сказал:

- Это станет вашим успехом, Ковальский. Особенно впечатляет описание планеты, которую открывают ваши герои.

До сих пор не могу вспомнить, кто и когда говорил мне что-то подобное...

Может меня подводит память? Сейчас, что я хотел...

Кто я? Как меня зовут? Я сижу и пишу, а через минуту за окном разыграется буря, надо закрыть окно... Вот, уже дует! Почему я не встал, чтобы закрыть окно... А, знаю! Почему я не встал закрыть окно? Сейчас ветер разобьет стекло...

1966

Шум двигателей постепенно замер, и судно на воздушной подушке тяжело упало на дрожащую поверхность океана. Только теперь, в возникшей тишине, можно было услышать сглаженный стенами кабины плеск волн, разбивающихся о борт. Водолет заколыхался под мерными ударами приливной волны. Сато сманеврировал рулями, чтобы поставить лодку носом к берегу. Заворчал вспомогательный двигатель. Косо торчащий вверх нос корабля медленно пополз в сторону песчаного пляжа, ритмично подрагивая на короткой волне.

– Хватит, Сато! – сказал я, когда плоское дно зашуршало по песку.

Я снял туфли, подвернул брюки, вышел из кабины и быстро пробежал по разогретой солнцем палубе, обжигающей босые ноги. Вода показалась приятно холодной, хотя здесь, на отмели, она имела температуру остывшего супа.

Я обернулся. Сато махнул рукой и запустил двигатель. Судно сползло с мели и медленно повернулось носом в сторону моря, показав лопасти винтов. Двигатель завыл, лопасти дрогнули и размазались в серебристые кольца. Лодка рванулась вперед и быстро набирая скорость помчалась почти не касаясь воды.

Выйдя на берег я присел надеть туфли. Я еще не закончил, когда звук работы двигателя слился с шумом моря и ветра, а водолет исчез за белыми гребнями волн.

Жара, несмотря на позднее время, все еще ощущалась и только изредка сглаживалась редкими порывами ветра со стороны океана.

Удивительно, но я почувствовал себя одиноко… Именно теперь, здесь, на этом уединенном, но не безлюдном островке в южной части Тихого Океана. После многих лет странствий в космосе, чувство одиночества было, как минимум, неуместным. Там, на «Тритоне», нас было восемнадцать… Сначала… Потом одиннадцать. Наше одиночество – одиночество космического корабля, было не тем, которое я ощутил сейчас. Там, в пустоте, мы были заблудившимися атомами мыслящей субстанции, отдельными личностями. Нас было слишком мало, чтобы подчиняться законам статистики. Каждый что-нибудь значил, у каждого было свое место… А здесь, растворенные в миллиардном муравейнике личностей, мы были никем. Несколько десятков лет отсутствия как бы затормозили наше развитие. Мы отставали… Первые дни мы были сенсацией средних размеров – вот, вернулась еще одна из старых межзвездных экспедиций. Не первая и не последняя, одна из многих.

Я встал и стряхнул с одежды белые песчинки. В нескольких метрах от берега начинались заросли растительности, я двинулся вдоль них и скоро обнаружил едва заметную тропинку, ведущую в глубь острова. Я направился по ней, время от времени отбиваясь от возникающих перед лицом веток. «Это где-то рядом», – подумал я.

Постепенно заросли поредели и превратились в достаточно запущенный, но сохранивший следы ухода сад. Вдалеке виднелась освещенная косыми солнечными лучами стена дома. Двухэтажное здание было построено в каком-то смешном, архаичном стиле. Оно напоминало старинный, конца двадцатого столетия, миниатюрный дворец. Посреди фронтальной стены выступал нарядный портал с двустворчатыми дверями. Таких домов теперь почти не встретишь, но этот, как мне показалось, был построен совсем недавно… Меня предупреждали, что я не найду здесь ничего напоминающего о современной технике и цивилизации, но такого я не ожидал.

– Это специальное заведение, санаторий или некий «психический карантин» – сказал мне вчера полковник. Люди, которых ты там встретишь, направлены для лечения нарушений психики, возникших из-за долгого пребывания в космосе и на удаленных космических станциях, или после сильных потрясений. Отрыв от современности, вместе с соответствующей терапией – единственный способ помочь этим жертвам нашей цивилизации. Сущность метода доктора Квина, который со дня основания руководит заведением, состоит в изоляции пациента от проявлений современной жизни, от фона, на котором возникла болезнь. В шестидесяти процентах случаев метод дает удовлетворительные результаты. За время работы заведения, его стены покинуло множество здоровых людей. Безнадежно больные через два-три года отправляются в специальные клиники. Люди, с которыми тебе предстоит встретиться, в основном представляют злополучные сорок процентов, изменения их психики необратимы.