Ким Робинсон - Калифорнийская трилогия

– Да, денек, – говорит он Анджеле. – Ноги не держат.

– А почему бы не устроить завтра выходной? Если не на целый день, то хотя бы на вечер. Даже из самых деловых соображений, а то ведь ты так совсем сломаешься.

– Мощная мысль.

На следующий день он приходит домой рано, около одиннадцати вечера, и собирает у себя Эйба, Таши и Джима.

– Поехали, ребята, кататься.

Идея встречает всеобщее одобрение. Компания устраивается во вместительной машине Сэнди и выезжает на северную полосу ньюпортской трассы. Сэнди программирует замкнутую петлю: по ньюпортской на север, потом на запад по риверсайдской, на юг по оринджской, на восток по гарденгроувской и снова на север по ньюпортской. Все участки этого маршрута проходят по верхнему уровню, получается нечто вроде развлекательной воздушной прогулки над аутопией, причем развлечения обеспечиваются морем огней округа Ориндж, а также другими машинами и их пассажирами.

Ребята придумали себе такую забаву еще в те давние времена, когда были членами школьной борцовской команды и только-только получили водительские права. Помирающие от голода и жажды школьники (это по будням, когда нужно сгонять вес), а по выходным – они же, обжирающиеся напропалую. Сегодня эти воспоминания вызывают острую ностальгию. Ну как же можно было забыть, утратить свой обычай крейсировать по трассам? Ведь это занятие – чуть ли не основное для всех обитателей ОкО.

Сэнди на водительском месте, Эйб рядом с ним, Джим сидит позади Эйба, Таши – позади Сэнди. Первое дело в таких поездках – раздать и поскорее использовать боеприпасы, то бишь пипетки. Собираясь вместе, эта четверка резонансным образом увеличивает свои способности – и потребности – к потреблению дури, так что сейчас они в самом буквальном смысле «заливают глаза». Давняя, почтенная традиция.

– Какое счастье прийти в свой старый добрый клуб и устроиться за столом, – блаженно улыбается Джим. – Отличное дают сегодня светопредставление, не правда ли? Посмотрите туда, видите, в рисунке уличного освещения можно заметить планировку первых городов этих мест. Вон те плотные квадраты фонарей – это и есть самые старые города, которые разбивались на маленькие кварталы. Фуллертон… а вон Анахейм, самый из них старый… скоро будет Ориндж… А между ними структура более… растянутая, что ли? Видите? Кварталы длинные, и дома стоят не по прямой, а извилисто.

– Да, да, вижу! – пораженно восклицает Сэнди. – Раньше я не замечал, а ведь и правда.

– Конечно, правда, – гордо заявляет Джим и начинает фонтанировать историей местного землевладения, полные записи которой хранятся у его работодателя, Первой американской компании титульного страхования и торговли недвижимостью, затем – о попытке Первой американской вообще, и Хэмфри в частности, выстроить административный корпус на земле растащенного на части Кливлендского лесного заповедника, и кончает новой компьютерной сетью, установленной в конторах компаний, страшно современная система. – Они же понимают все, что им ни скажешь, не просто какие-нибудь там команды запиши-перепиши, умножь-подытожь, а вообще что угодно, это вроде как начало настоящего диалога человека с машиной, и это имеет огромное значение… – И тут Джим замечает наконец удивленно воззрившиеся на него лица друзей.

Он резко тормозит, Сэнди начинает хихикать, а Эйб качает головой и произносит – удрученно и почти что ласково:

– Джим, да ведь все здесь присутствующие клали на эти твои компьютеры с прибором.

– А-а. Ну да. Конечно. Вам лучше знать. – Неожиданно для самого себя Джим тоже начинает хихикать. Наверное, там была «Щекотка», в последней пипетке, которая без наклейки.

Эйб тычет пальцем в сторону Ориндж-молла:

– Сэнди, а ты рассказывал им про то, как мы были в этом парковочном гараже?

– Да нет, – широко ухмыляется Сэнди, – вроде не рассказывал.

– Мы, – поворачивается Эйб к слушателям из заднего ряда, – уезжали из этого молла, из его парковочного гаража, ну, вы же знаете, какой он там у них, на тридцать один уровень, и мы ехали и ехали с этажа на этаж, все по стрелкам на полу, а там ведь это не какая-нибудь простая винтовая лестница, а все у них наперекосяк, и чтобы спуститься ниже, нужно на каждом этаже заехать в угол, и эти углы чередуются по кругу или еще что-то в этом роде. Одним словом, едем мы по этим самым стрелкам, а тут у Сэнди вдруг глаза выпучиваются, вываливаются и болтаются себе на стебельках – ну вы сами такое видели.

Таши и Джим хором кивают и, хором же, пытаются изобразить это незабываемое зрелище.

– Во-во, – хохочет Эйб. – Оно самое. И вдруг он говорит: «А знаешь, Абрахам, ведь если бы не эти стрелки…» А я говорю: «Ну да, ну и что?» А он говорит: «Тормози! Останавливай машину, я сейчас сбегаю, я там кое-что забыл». Я так и сижу себе в машине, а он возвращается в молл, а потом прибегает с двумя здоровыми банками краски – одна белая, а другая серая, под цвет тамошнего пола. И с двумя кисточками. «Начнем с самого низа, – говорит он, – и никто отсюда вовек не спасется».

– А-ха-ха, ха-ха-ха.

– Лабиринт без нити Ариадны, – комментирует образованный Джим.

– Вот именно, и без всяких шуток! Вы только подумайте, что получается! Одним словом, мы ездили там ездили, и у каждой стрелки Сэнди выскакивает из машины и быстренько ее закрашивает и рисует новую, в новом направлении – совсем не обязательно в обратном, а куда угодно. Ну, мы доезжаем до верхнего этажа, а позади уже сплошные гудки и руготня, и крики. И вот тут Сэнди поворачивает ко мне морду, а на морде этой такое очень удивленное выражение, и говорит эта морда: «Слышь, Эйб, а сами-то мы как отсюда выберемся?»

Психованный хохот Сэнди заглушает посредственные, некачественные смешки остальной компании.

Они едут на юг по Ориндж-трассе, впереди показывается гигантская путевая развязка, построенная на пересечении с трассами на Санта-Ану и Гарден-Гроув – очередной непомерных размеров крендель, скрученный из бетонных лент, опирающихся на тревожно тонкие паучьи лапки опор. Сворачивая на восточное полотно гарден-гроувской, они должны проехать через самую сердцевину узла. Отсюда великолепно видны Санта-Ана на юге, а затем, на севере – Ориндж. Это – просто название небольших участков безбрежного океана света, однако теперь, после рассказа Джима, на них интересно посмотреть.

Таши встает, сейчас он похож на буддиста, достигшего просветления, и не говорит, а вещает, передает друзьям сообщение, полученное по прямой линии из космоса.

– В округе Ориндж всего четыре улицы.

– Чего? – негодует Эйб. – Да ты протри очки!

– Платоновы формы, – догадывается Джим. – Идеальные первообразы.

– Только четыре, – кивает Таш. – Во-первых, трассы.