Джеймс Блиш - Города в полете (сборник)

— Что это значит? — сказал Агронский.

— Знаете ли вы, как растет человеческое дитя в материнском чреве? Все начинается с одноклеточного организма, который вырастает в простейшее существо, напоминающий гидру или простейшую медузу. В своем развитии оно очень быстро проходит через много других животных форм, включая рыбу, амфибию, рептилию, низшее млекопитающее и уже перед рождением, наконец, принимает почти человеческий облик. Этот процесс биологи называют рекапитуляцией.

Считается, что эмбрион в ускоренном режиме проходит через различные стадии эволюции, которую прошла жизнь от одноклеточного организма до человека. Между прочим, в процессе развития имеется стадия, когда у эмбриона есть жабры. Почти до самого конца пребывания плода в чреве у него есть хвост и иногда он остается и после рождения. Система кровообращения плода на одной из стадий развития соответствует системе кровообращения рептилии и если эмбрион не сможет благополучно пройти эту стадию, ребенок рождается с врожденным пороком сердца. И так далее.

— Понятно, сказал Агронский. — Я просто не понял термин.

— Итак, литиане, по мере развития, также проходят через такую череду метаморфоз, но развиваются они вне тела матери. Вся планета представляет собой одно гигантское материнское чрево. Самки литиан откладывают яйца в свою брюшную сумку, а затем идут к морю, где и дают жизнь своим детям. У них рождается не рептилия, а рыба. Некоторое время такая рыба живет в море, затем у нее развиваются рудиментарные легкие, и она выходит на берег. Попав при помощи приливов и отливов на отмель, двоякодышащая рыба, копошась в грязи, развивает рудиментарные ноги и, учась переносить невзгоды жизни вне моря, становится амфибией. Постепенно ее конечности укрепляются и увереннее служат туловищу и она превращается в большое, похожее на лягушку существо, стаи которых мы иногда видим лунными ночами, когда они убегают от крокодилов.

Большинство переживает эти превращения. Они продолжают прыгать и в джунглях, где снова изменяются и превращаются в маленьких, похожих на кенгуру рептилий — мы часто вспугиваем их в зарослях. В конце концов, они вырастают, выходят из джунглей и селятся в городах как готовые к образованию молодые литиане. Но к этому времени они уже познали все ловушки этой планеты, кроме тех, что может им предложить их собственная цивилизация.

Микелис снова сцепил руки и взглянул на Руиза—Санчеса. — Но ведь это бесценное открытие! — сдерживая восторг, сказал он. — Рамон, уже только это открытие оправдывает наше посещение Литии. Я не могу представить, почему оно привело вас к мысли о необходимости закрыть эту планету! Разумеется, ваша Церковь никак не может отрицать этого — в конце концов, ваши ученые признали рекапитуляцию человеческого эмбриона, как и геологические срезы которые демонстрируют протекание подобного процесса в более продолжительные отрезки времени.

— Нет, — сказал Руиз—Санчес, — мы сделали это лишь до известной степени. Как обычно, Церковь согласилась с фактами. Но, не прошло еще и десяти минут, как вы сами предположили, что одни и те же факты одновременно подсказывают пути в совершенно разных направлениях. Церковь так же враждебна к теории эволюции — особенно к ее части о человеке — как и всегда была, и основывается в этом на убедительных доказательствах.

— Или на дурацком упрямстве, — сказал Кливер.

— Хорошо, Пол, взгляните на все это с точки зрения Библии. Если мы допустим, что человек был создан Богом, то создал ли Он его совершенным? Я предполагаю, что Он создал его именно таким. Будет ли человек совершенен без пупка? Я не знаю, но я склоняюсь к мысли, что нет. Хотя первый человек, Адам, не был рожден женщиной — допустим и это — и таким образом действительно не нуждался в пупке. Тем не менее, без него он был бы несовершенен, и клянусь, он имел пупок.

— Что же это доказывает?

— То, что геологические сведения, как и рекапитуляция не доказывают теорию эволюции. Если мы примем мою исходную аксиому, по которой мир создан Богом, то из нее абсолютно логично следует, что он должен был дать Адаму пупок, Земле геологическую историю, а эмбриону процесс рекапитуляции. О реальном прошлом эти явления никак не свидетельствуют — просто иначе они были бы несовершенными.

— Ого, — сказал Кливер. — А я был уверен, что это релятивистская теория Милна трудна для понимания.

— Да, любая цельная концепция при тщательном изучении углубляется и усложняется. Я не вижу причин, почему моя вера в Бога, которую вы не можете постичь, более умозрительна, чем представление Майка об атоме как о дырке—внутри—дырки—через-дырку. Я подозреваю, что после продолжительных исследований, мы доберемся до тех частиц из которых состоит вселенная, и обнаружим, что на самом деле там ничего нет — просто Ничего которое перемещается Никуда в Не—Времени. В тот день, когда это произойдет, у меня останется Бог, а вы останетесь ни с чем — хотя ничем иным мы не будем отличаться.

Но, между тем, то что мы обнаружили на Литии не вызывает сомнений. Теперь я наконец могу быть откровенным — планету и живущий на ней народ создал Верховный Враг. Эта гигантская западня поставлена на всех нас. Единственно что мы можем сделать, так это отвергнуть ее, сказать ей — Retro me, Sathanas* (* Retro me, Sathanas — Изыди, Сатана (лат.)). Мы будем прокляты, если станем как—нибудь сотрудничать с ней.

— Почему, Отец? — тихо сказал Микелис.

— Майк, взгляните, что нам дано. Раз — для поступка всегда достаточно рассудочного решения. Два — самоочевидное всегда реально. Три — их действиями не руководит добро. Четыре — честность и порядочность никак не связаны с хорошими поступками. Пять — хорошие поступки возможны без любви. Шесть — мир не нуждается во взаимопонимании. Семь — этика возможна без дурных альтернатив. Восемь — мораль может существовать без совести. Девять — но нужно ли продолжать дальше? Мы уже слышали все эти предложения раньше, и мы знаем, Кто делал эти предложения.

Кроме того, мы видели подобные свидетельства и ранее — например, сначала нам предлагалось поверить, что лошадь эволюционно произошла из эогипуса. Затем, открытие внутриутробного эволюционного развитие плода, которое должно было уничтожить веру в первородный грех, но, тем не менее, и эта попытка объединить человечество вокруг эволюционной теории провалилась. Оба аргумента были весьма коварны, но Церковь повергнуть нелегко, она основана на камне.

Теперь, на Литии, перед нами новое свидетельство, самое утонченное и в то же время самое откровенное из всех предыдущих. Это свидетельство совратит множество тех людей, которых невозможно было совратить другими способами и которым недостанет проницательности или жизненного опыта, чтобы понять, что это свидетельство ложно. Создается впечатление, что уже сам масштаб демонстрации послужит неотразимым аргументом в пользу эволюции. Предполагается раз и навсегда разрешить сомнения, оттеснить в сторону Бога, разорвать цепи которые уже столько веков скрепляют камень Петра. С этого времени исчезнут сомнения — не будет больше Бога, останется лишь феноменология — и, конечно, за кулисами, в дыре, которая внутри дыры которая через дыру будет таиться само Великое Безбожие собственной персоной, которое из всех слов знает лишь слово Нет. Оно имеет много других имен, но мы знаем его главное имя. Вот что останется для нас.