Джеймс Блиш - Города в полете (сборник)

— Но цена достаточно разумна, — запротестовал Стивенс. — И услуги стоят каждого истраченного кредита.

— А вот тут вы ошибаетесь! На нас работает сам изобретатель. Менее чем за половину этой суммы мы найдем применение прибору, за который вы торгуетесь, в этом можете быть уверены.

— Опасная игра, капитан.

— Возможно. Скоро увидим, — прошипел Вейнбаум, злобно пялясь в безмятежное лицо старца. — Вынужден объявить, мистер Стивенс, что вы свободны. Мы не смогли доказать, что вы получаете информацию незаконными методами. Но рано или поздно мы возьмем реванш. Будь вы чуточку рассудительнее, могли бы получить выгодный заказ, гарантированный доход и прекрасную репутацию. Теперь же за вашей персоной будет установлена непрерывная слежка… вы и не представляете, насколько это унизительно… но я сделаю все, чтобы вы поняли, почем фунт лиха. Никаких сообщений для Дейны Лье или для кого иного. Я желаю видеть все послания, которые вы отправляете клиентам. Любое слово из тех, что нам могут пригодиться, будет пущено в дело, и вам заплатят за него ровно один цент: столько мы платим за анонимные сплетни. Все, что я найду непригодным, будет стерто и вычеркнуто. Со временем у нас появится та модификация передатчика Дирака, которая уже имеется в вашем распоряжении, а когда это произойдет, вы разоритесь вчистую и уже больше никогда не подниметесь.

Вейнбаум вдруг осекся, потрясенный степенью собственной ярости.

В замкнутом пространстве камеры кларнетом запел необычайно звучный голос Стивенса:

— Капитан, у меня нет сомнений, что вы исполните все свои обещания, пусть и не до конца. Но, верьте мне, ваши усилия бесплодны. Сейчас вы услышите от меня предсказание. Бесплатное. И, как все наши предсказания, гарантированно верное. Вот оно: вы никогда не найдете эту модификацию. Когда-нибудь я сам предоставлю факты, на своих условиях, но вам никогда не отыскать их. И даже силой вам не вырвать у меня секрета. Ну а пока вы не дождетесь от меня ни единого слова, ибо, несмотря на то, что вы рука правительства, я вполне могу позволить себе переждать ураган. Сколько бы он ни длился.

— Блеф! — бросил Вейнбаум.

— Факт. Это вы блефуете: хвастливые речи, подогреваемые смутными надеждами. Я, в противоположность вам, знаю, о чем говорю. Но давайте закончим эту бесплодную и совершенно бесполезную дискуссию. Придется вам усвоить тяжкий урок. Может, после этого поверите в мою правоту. Спасибо за то, что дали мне свободу. Поговорим снова в иных обстоятельствах, а именно… позвольте подумать… ах, да, девятого июня 2091 года. Кажется, этот год вот-вот наступит, не так ли?

Стивенс снова поднял книгу и добродушно кивнул Вейнбауму. Только руки дрожали, выдавая возраст. Вейнбаум, беспомощно глядя в пространство, подошел к двери и сделал знак надзирателю. Когда решетка за ним закрылась, до него донесся голос Стивенса:

— Кстати, капитан, совсем забыл: с наступающим Днем Года!

Вейнбаум ворвался в свой кабинет, разгневанный до такой степени, что разворошенное осиное гнездо в подметки ему не годилось, и в то же время отчетливо сознавая свои перспективы. Если второе предсказание Стивенса окажется столь же феноменально точным, как и первое, капитану Робину Вейнбауму скоро придется торговать целой кучей разнообразных мундиров «секонд-хенд».

Он вызверился на Маргарет Соумс, свою секретаршу. Она ответила столь же злобным взглядом: слишком долго знала она своего шефа, чтобы испытывать священный трепет.

— Ну? — рявкнул он.

— Доктор Уолд ждет вас в кабинете. Пришло несколько отчетов полевых агентов и пара сообщений с передатчика Дирака. А как там старый мерзавец? Упорствует?

— Это, — уничтожающе прошипел он, — совершенно секретные сведения.

— Ха! То есть в переводе на нормальный язык это означает, что никто, кроме Дж. Шелби Стивенса, до сих пор не знает ответа.

Вейнбаум внезапно словно развалился на глазах.

— Вы правы, все именно так. Но мы отомкнем и этот сейф, дайте срок.

— Ничего другого не остается, — кивнула Маргарет. — Что-нибудь для меня?

— Нет. Скажите служащим, что я отпускаю их с полудня, и сами сходите в стерео, или в кондитерскую, или куда-нибудь в этом роде. Нам с доктором Уолдом нужно потянуть за несколько личных нитей и, если я не ошибаюсь, опустошить личные запасы аквавита [7] Скандинавская тминная водка. .

— Идет, — согласилась секретарша. — Выпейте и за меня, шеф. Насколько я понимаю, аквавит лучше всего догонять пивом — я велю прислать несколько банок.

— Если вдруг вернетесь после того, как я окончательно налижусь, — сообщил Вейнбаум, чувствуя себя гораздо лучше, — я поцелую вас за заботу. Это должно задержать вас в стерео по крайней мере до конца третьего фильма.

Он направился к кабинету. Вслед тихо донеслось:

— Разумеется, должно.

Однако стоило Вейнбауму закрыть за собой дверь, настроение его резко упало; он стал таким же мрачным, как полчаса назад. Несмотря на относительную молодость — ему только исполнилось пятьдесят пять, — Вейнбаум находился на этой службе много лет, и ему не нужно было разъяснять возможные последствия того обстоятельства, что коммуникатор Дирака находится в руках частного лица.

— Привет, Тор, — угрюмо проворчал он. — Передай бутылку.

— Привет, Робин. Я так понимаю, дела наши хуже некуда. Рассказывай.

Вейнбаум коротко объяснил, как прошла встреча.

— И отвратней всего, — закончил он, — что сам Стивенс предсказал наше бессилие найти модификацию Дирака, которую он использует, и что нам предстоит, так или иначе, купить ее по назначенной цене. Воображаешь реакцию Конгресса, когда придется доложить, что нужно истратить все ассигнования на одну внештатную контору? Меня немедленно вышибут из бюро.

— Возможно, это не окончательная цена, — возразил ученый. — Просто Стивенс решил поторговаться.

— Так-то оно так, но, откровенно говоря, до смерти не хочется давать старому нечестивцу даже единственный кредит, — вздохнул Вейнбаум. — Ладно, посмотрим, что пришло с поля.

Тор Уолд молча отодвинулся от стола Вейнбаума, пока тот раскладывал столешницу и настраивал экран Дирака. Рядом с ультрафоном, устройством, которое Вейнбаум всего несколько дней назад считал безнадежно устаревшим, лежали упомянутые Маргарет записи. Он заправил первую в Дирак и повернул основной переключатель в положение, обозначенное «Старт».

Экран немедленно побелел, и динамики испустили оглушительный визг, именуемый сигналом, который, как уже знал Вейнбаум, создавал непрерывный спектр от приблизительно тридцати циклов в секунду до более чем восемнадцати циклов в секунду. Потом и свет, и звук бесследно исчезли, сменившись знакомым лицом и голосом шефа локальных операций в Рико-сити.