Майкл Коуни - Воплощенный идеал (сборник романов)

Том Минти рассмеялся.

— Не расстраивайтесь, профессор. В следующий раз нас всех накачают лошадиными дозами задолго до наступления Эффекта.

— Меня уже не будет на свете, — вздохнула миссис Эрншоу. — Но мне очень хочется верить, что это произойдет. Только я помню, что этот порошок вне закона, как и все наркотики со времени пертурбаций на Земле…

Теперь, когда Разумов не стало, не стало и необходимости узаконить порошок. Так что массового производства не будет еще пятьдесят два года, а за это время, можете мне поверить, власти построят самые причудливые планы борьбы против Разумов; и на бумаге у них все очень хорошо получится. И пока власти проведут эти планы, пока обнаружат, что они не работают, вполне может оказаться, что они опять опоздают…

— Возможно, — согласился Минти. — Я свой запас приберегу. Но, по-моему, им придется разрешить порошок, мэм. Этот корень ведь растет везде. Людям не запретить, если они начнут использовать его. Пожалуй, к тому времени, когда снова появятся Разумы, окажется, что все давно привыкли к порошку, и проблем у нас не будет. Но знаете, чего я действительно испугался вчера вечером? — продолжил он. — Когда я стоял с динамитом и думал, что мне, возможно, придется его взорвать. Причем даже не из-за гибели нескольких дураков — черт с ними. Я думал о себе. Только представьте себе: вот я подожгу шнур, а Разум не даст мне кинуть шашку в воду. Я не мог забыть о бедном старом Кларке…

— Том, так ты сомневался в своем порошке? — удивился я. — Я думаю, ты бы кинул шашку. Разум умирал. Он исчерпал все свои силы, пытаясь напоследок накормить чернуг, а когда появилась Джейн, от внезапной смены настроения он вообще перегорел. Удерживать вот так четыре сотни людей, внушать им, чтобы они покончили с собой, и вдруг переключиться на другую группу с другими настроениями — на это его сил не хватило. Неделю назад он еще мог попытаться, но, как доказали аркадийские животные, наркотик служит не только идеальным средством от Передающего Эффекта, но и прекрасной страховкой от прямых указаний со стороны Разума.

— Хорошо, что до этого не дошло, — возразил Минти. Он заметил, что миссис Эрншоу и мисс Коттер начали собирать свои пожитки, готовясь съехать, и встал. — Можно вам помочь, мэм? — предложил он.

Она улыбнулась.

— Ты не такой скверный парень, каким притворяешься, Том, — сказала она. — Быть может, этот ужас кое-кого из нас изменил к лучшему. Надеюсь, и меня.

— Прости меня, Джейн, — не знаю в который раз сказал я. — Я очень виноват.

Она холодно посмотрела на меня.

— Возможно. Когда-нибудь… — Но тут актерские способности ей изменили, и она неожиданно улыбнулась. — Может быть, сию минуту, — закончила она.

Я наклонился над лежавшей в постели Джейн и осторожно поцеловал сначала ее, а потом повязку у нее на лбу.

— Очень болит? — спросил я.

— Сейчас не болит… Все вышло очень глупо, Марк. Я хотела только показаться. Эффектно выйти, так сказать. Но когда они увидели меня наверху, их волны, несмотря на порошок, так накатились, что закружилась голова. Я вовсе не собиралась давать столь реалистичное представление.

— Куда уж реалистичнее, — согласился я. — А один зритель оценил все детали… Зато благодаря твоему представлению нам не пришлось взрывать динамит. Мы могли убить столько же людей, сколько и спасти. Подумать только, мы собирались бросить взрывчатку с расстояния в тридцать ярдов в надежде подорвать чернуг и Разум в последний момент, прежде чем его преподобие уведет своих овец в воду. Жестокий план, но я не придумал ничего лучше. А вот твоя идея… просто гениальна, милая.

Она посмотрела на меня с сомнением.

— В самом деле? Ну, если ты так говоришь…

Больше я не собирался говорить ничего. Я, конечно, знал истинную цель ее появления в тот момент над обрывом в платье Шейлы и в парике из длинных светлых волос. Джейн хотела воспользоваться последним случаем, когда все жители Риверсайда, Разум и я соберутся вместе. Она была в отчаянии; она знала, что это ее единственный шанс раз и навсегда выяснить обстоятельства гибели Шейлы.

Она решила одеться, как Шейла, эффектно появиться в эмоциональный момент и выбить мысленное признание из человека, замешанного в смерти ее сестры. А Разум передал бы это признание всем присутствующим, включая меня. В то же время она хотела избавить мой разум от подозрений в неверности Шейлы.

И ей это удалось…

Я думаю, в поселке никто никогда не заговорит об этом. Риверсайд забыл и похоронил это дело вместе со множеством других трагедий, которые произошли в тот насыщенный событиями месяц.

Но мы не забудем — я не забуду — ту яркую последовательность образов из воспоминаний Алана Фипса, когда он увидел воскресшую Шейлу и поджег шнур смертельной шашки.

Начало истории реконструировано мною. Шейла, поговорив с Джейн и сочувствуя моим взглядам на браконьерство, решает провести небольшое расследование и отправляется на разведку в темноте по дороге к Мысу. По пути до нее доносится взрыв, который она ожидала услышать.

Затем образы из воспоминаний Фипса… Холодная вода, он, голый, идет вброд по Заводи, собирая оглушенную рыбу. Неожиданно он замечает Шейлу, которая наблюдает за ним с берега.

Шейла возмущена. Забытую рыбу уносит течением, пока Алан выбирается из Заводи. Шейла отбегает и карабкается вверх к дороге, объявляя о своем намерении немедленно сообщить обо всем.

Ее слово против моего, думает молодой Фипс, зная, что он успеет добежать до поселка, пробраться в дом родителей и притвориться спящим до того, как в дверь постучит Кларк…

Но его одежда пропала; Шейла забрала ее в качестве доказательства, угадав его намеренья. Встревоженный Фипс бросается в погоню и голый карабкается по скалам.

А затем — это ужасное, бессмысленное падение, запечатленное до мельчайших подробностей. Шейла бежит над обрывом; Фипс в ярде позади нее. Он только хочет остановить ее, отобрать свою одежду и обсудить дело…

Он хватает Шейлу, она вырывается, но тут ее лодыжку обвивает липучка, Шейла спотыкается и летит с обрыва. Он слышит, как она катится по скалам; он спускается вниз и видит, что она мертва. Он ищет свою одежду; одежда, наверно, у нее в сумке, но он не может найти сумку в темноте. Перепуганный Фипс возвращается домой; он крадется голый по улицам, пробирается а домик, где родители его уже спят. К тому времени, когда нашли тело, сумку спрятал мохнатик…

Я много размышлял над этой сценой, сопоставляя события и предположения, и каждый раз возвращался к последнему моменту подлинной трагедии, к моменту разоблачения в Якорной Заводи.

Ведь самое страшное, в чем могли обвинить Фипса — непреднамеренное убийство. Об умышленном убийстве не могло быть и речи. И все же, зная это, он покончил с собой…