Владимир Кузьменко - Древо жизни

Нет! Что ни говори, одна теперь надежда – на баб! Мы, мужики, уже ни на что не способны. А бабы, те, пожалуй, да. Пусть они своим женским оружием воюют за детей своих, за их будущее. Что им сделают? Насильно рожать не заставят. Посмотрим тогда, откуда солдат набирать будут.

– Но тогда страна станет беззащитной.

– Ну и хрен с ней, если такая страна. Кому она нужна?

– У тебя, я вижу, нет совсем патриотизма.

– У меня патриотизм исчез в лагере. Достаточно побывать в нем, чтобы избавиться от патриотизма и от всех иллюзий. Если ты даже до этого был патриотом и попал в лагерь по ошибке, то выйдешь полностью перевоспитанным, если не законченным бандитом, то озлобленным на всю жизнь. Потом, ты говоришь «патриотизм»? Если патриотизм заключается в том, чтобы восхвалять всю эту мерзость, то я не патриот. Вон, ты видел по дороге плакаты?! «Вперед! Вперед!» Куда, спрашивается, мать вашу, «вперед»?! И так всю землю испохабили. Ты посмотри, что здесь со степью сделали? Лет через пять тут ничего расти не будет. Миллионы лет понадобились природе, чтобы создать тонкий слой плодородной почвы, и лет двадцать «патриотам», чтобы превратить все это в пустыню. Ведь это же бандитизм настоящий! А что с лесом сделали? Ты помнишь тайгу, которую мы валили? Три дерева срубим, а только одно из них вывезем. Зачем, спрашиваю, такой погром? У нас с землей обращаются, как когда-то миги с завоеванным городом. С каких это пор патриотизм отождествляется с любовью к режиму? Нет! Патриотизм – это любовь к земле, к народу, к своему языку, культуре, но не к Брюлу и Паду!

– За них сейчас, кажется, взялись.

– Не верю! И давай больше не говорить на эту тему. Расскажи лучше про адаптацию.

Дон поднялся и подошел к машине.

– Ну что? – спросил Эл, когда тот вернулся.

– Пусть еще немного остынет. Давай посидим, пока спадет жара, а то опять где-нибудь станем. – Он снова принялся за арбуз.

– У тебя слишком много злобы. Дон, – тихо проговорил Эл после длительного молчания.

Дон размахнулся и швырнул арбузной коркой в стаю полевых воробьев, которые сгрудились возле выброшенных им остатков пищи на дне канавы и уже затеяли между собой драку. Воробьи с шумом поднялись, но далеко не отлетели, уселись на телеграфные провода и стали между собой переговариваться. Затем стая снялась и куда-то улетела. Один воробушек остался на прежнем месте, время от времени чирикая и поглядывая то одним, то другим глазом на сидящих под липой людей.

– Ничего ты не понял. Эл, – с сожалением отозвался Дон. – Никакая это не злоба, а жалость… Жалость и к себе, и ко всему окружающему… ведь все могло быть иначе… лучше, чище.

– А я все-таки верю, что будет очищение. Рано или поздно, но это неизбежно… а возможно, оно уже началось. Я чувствую. Дон, признаки его.

– А!.. Ты просто не видел столько мерзости, сколько мне пришлось насмотреться… Хочешь, я тебе расскажу?..

– Ради Бога, Дон, не надо! Лучше давай поговорим про адаптацию. Ты меня сбил… О чем я говорил?

– Ты спросил насчет цирка, – напомнил Дон.

– Вспомнил! Так вот… у нас говорят: «ловкий, как обезьяна», но знаешь, что ни одна обезьяна не может сравниться с ловкостью тренированного человека, ни одна из них не может выполнить сложные гимнастические упражнения, как человек. Человек, используя свои резервы адаптации, может достичь тех вершин, которые даются каждому виду животных с рождением, и пойти дальше. Но за это приходится платить. Ты слышал о болезнях большого спорта?

Дон кивнул.

– Так вот, я думаю, что это результат перехода от пластического вида адаптации к жесткому. А почему тебя это так интересует?

– Я решил прожить остаток жизни в нашей долине. Не хочу больше видеть ни людей, ни… В общем, – в голосе его слышалось сильное волнение, – ухожу я из этой, будь она трижды проклята, цивилизации. Но это я сейчас решил… а что потом?.. Не свихнусь ли там в одиночестве?

– Но с тобой будет Лоо.

– Да, она тоже так решила. А сможет ли она? – Дон задумался, потом несмело спросил:

– Твоя Молли врач. Способна ли она принять роды, вырвать больной зуб?

– Ах, вот что тебя беспокоит?

– Это тоже.

– Ну, хорошо. Допустим, мы с Молли согласимся поселиться с вами в долине. Что мы будем есть? Только мясо, добытое на охоте?

Дон оживился и заулыбался.

– Не только. Ты, конечно, заметил, какая в той долине трава.

– Довольно высокая. Ну и что?

– В том-то и дело, «что»! А заметил, что дальше по дороге на юг к железнодорожному пути трава еще не выросла?

– Так была же ранняя весна.

– Ну, а о чем я говорю! – торжествующе вскричал Дон.

– Постой, постой… Так ведь это…

– Ну да! – перебил его Дон. – Следствие подземных теплых источников. На теплой почве там могут расти картофель и другие овощи, а возможно, и злаки. В крайнем случае, можно время от времени спускаться к югу и покупать соль, охотничьи припасы, недостающую провизию.

– Рискованно. Рано или поздно власти засекут наши самородки и начнут интересоваться, откуда они появились.

– Не засекут. Будем продавать мелкими партиями. Кстати, ты хорошо тогда замаскировал шурф и выход жилы?

– Вроде бы, – пожал плечами Эл. – Но это, думаю, лишнее. Путь в долину скрыт, и если бы тогда Коротышка не сорвался с карниза, мы и не обнаружили бы входа в нее. Она скрыта со всех сторон и лежит далеко в стороне от всех воздушных путей, чтобы ее обнаружили с воздуха.

Дон мечтательно вздохнул.

– Ты помнишь, какие там кедровники? А грибы? Я даже не предполагал, что может быть такое изобилие их. Потом, каких размеров они достигают! Великаны! Тот гриб, который приволок на второй день Коротышка? Мы его три дня ели и не могли съесть. Райское место! Послушай, Эл, как ты думаешь, нельзя ли туда спустить лошадей?

– В принципе, можно. Надо опускать на лямках. Но удержим ли мы их при спуске?

– Что-нибудь придумаем…

От беседы их отвлек резкий скрип тормозов. Возле остановилась машина автоинспекции, из нее вышли четверо.

– Кто такие? – строго спросил старший лейтенант. – Документы.

Кряхтя, Дон поднялся, вытащил из бардачка водительские права и подал их автоинспектору. Эл встал и подошел к машине.

– Паспорта! – потребовал лейтенант, не отдавая водительских прав.

– По какому праву вы требуете паспорта? – возмутился Дон, но Эл остановил его и протянул автоинспектору паспорта.

– Откуда следуете и куда едете?

Эл объяснил:

– Едем в отпуск. Посмотреть исторические памятники древней культуры.

– Журналисты? – насторожился инспектор.

– Никак нет, – Эл уже понимал причину его беспокойства. – К прессе и словоблудию не имеем никакого отношения.

Последнее слово понравилось инспектору, и он немного расслабился. Эл «прощупал» его мозги и вскоре имел полное представление о своем собеседнике.