Джим Батчер - Кодекс Алеры. Том 3

Она почти незаметно наклонила к нему голову и сказала:

— Тогда с вашей стороны самым мудрым будет исполнить волю Гая Секстуса, Лорд Аквитейн.

— Гай Секстус мёртв, леди. — Он тоже слегка поклонился в ответ. — И посмотрите, куда нас завело исполнение воли этой старой змеи.

Аквитейн кивнул Арарису и вышел из комнаты.

Арарис закрыл дверь за Верховным Лордом и повернулся к Исане.

Потом медленно выдохнул, и только тогда убрал руку с рукоятки меча.

Исана шагнула к нему, и их руки переплелись. Она крепко обняла Арариса, прижавшись щекой к его груди.

Потом закрыла глаза и оставалась неподвижной в течение нескольких минут. Арарис осторожно обхватил её, стараясь не слишком сильно прижимать к стальным пластинам брони.

Пока они стояли рядом, Исана чувствовала, как тает спокойная сдержанность, дарованная заклинательством металла, которое он использовал, чтобы обуздать свои эмоции.

Некоторое время для неё существовало лишь его присутствие, тепло его любви, незыблемой, как скала, и Исана позволила этому теплу отогнать холод забот и страхов.

Чуть погодя она спросила:

— Я правильно поступила?

— Ты же знаешь, что да, — ответил он.

— А точно? — спросила она. — У него был аргумент. Даже несколько.

В горле у Арариса заклокотало рычание. Мгновение спустя он сказал:

— Может быть. Тогда спроси себя кое о чем.

— О чем?

— Смогла бы ты жить во лжи?

Она пожала плечами.

— Раньше могла. Чтобы защитить Тави.

— Как и я, — сказал он. — Я был там.

Он указал на шрамы на лице.

— Заплатил за это сполна. И когда… когда я избавился от этого бремени, это было лучшее, что случилось со мной со времени гибели Септимуса.

— Да, — тихо сказала Исана.

Подняв руку, она опустила ее на его изборожденное шрамами лицо, на горящее там старое клеймо труса. Она наклонилась и мягко поцеловала его в губы.

— Нет, я так больше не смогу.

Он наклонился и уперся своим лбом в ее:

— Да, это так.

Они какое-то время молчали, и, наконец, Исана спросила:

— Что имел в виду Аквитейн, говоря о защите не той женщины?

Арарис невнятно и задумчиво хмыкнул.

— Дело было после битвы при Семи холмах, — сказал он. — Септимус лично возглавил одно из крыльев конницы, преследовавшей противника после того, как мы одержали победу на поле боя. Командиры повстанцев бежали в полдюжины различных стедгольдов, где… где не очень-то церемонились с рабами.

Исана вздрогнула.

— Один, например… забыл его имя. Высокий, долговязый парень, граф. Он хорошо владел мечом, а его слуги стояли насмерть, чтобы защитить его. Я, Олдрик, Септимус и Майлз пытались прорвать их последнюю линию обороны. Нам это удалось, но с трудом. — Он вздохнул. — Под конец было просто отвратительно. Этот граф держал в своих покоях несколько рабынь. Одна из них покончила с собой, когда увидела, как он умирает. Другие тоже были не в лучшей форме. Все были не старше шестнадцати лет, и все носили ошейники подчинения.

Исане вдруг стало дурно.

— Мы захватили жителей стедгольда живыми, по большей части. Один из них был тем, кто надел на них ошейники. Таким образом, мы освободили от них трёх девушек, но четвёртая… — Арарис покачал головой. — Ей было лет четырнадцать. Она носила ошейник с десяти лет. И она была…

— Испорченной? — осторожно предположила Исана.

— Сломленной, — ответил Арарис. — Она понятия не имела, как общаться с другими людьми, если не нужно предлагать себя. Она едва могла одеться. Ей регулярно давали вино и афродин. Красивый ребёнок, на самом деле, но стоило лишь посмотреть ей в глаза. Сразу было видно, что её психику повредили, и она не поправится.

— Конечно, Принцепс взял её под защиту. Но она с каждым днём становилась всё более расстроенной и отчаявшейся. Словно её мир перевернулся. Она не знала, где она нужна и что делать. К тому времени, как мы вернулись в Алеру Империю, она только дрожала и всё время кричала. — Он взглянул на Исану. — Она была заклинательницей воды, причём сильной.

Исана едва не задохнулась:

— Но… это означает, что, как только её способности проявились…

Арарис кивнул.

— Она начала во всех подробностях ощущать то, что чувствовали эти мужчины, когда брали ее. Бедный ребенок. Смерть была бы милосерднее, чем то, что она пережила. — Он откашлялся. — В общем, она кричала и плакала без перерыва, пока однажды ночью не затихла. Септимус послал Майлза проверить, как она — а тот глаз на неё положил с тех пор, как впервые увидел её. Он был всего на год или два старше неё. Майлз, выполняя приказ Принцепса, вломился к девушке и застал с ней Олдрика.

— Вороны, — ахнула Исана.

— Майлз приревновал и возмутился тем, что Олдрик использовал её — хотя девушка не возражала. Поэтому он тут же вызвал Олдрика на поединок чести.

— Самый знаменитый поединок в Алере Империи, — заметила Исана.

Арарис кивнул.

— Майлз этим обрекал себя на верную смерть, так что я толкнул его под переднюю часть фургона. Вот откуда у него больное колено. А я занял его место на поединке чести.

Исана нахмурилась:

— Зачем?

— Потому что то, что делал Олдрик, было неправильно. Независимо от того, или вопреки тому, что это её успокоило. — Он одарил её короткой, слабой улыбкой. — Есть некоторые вещи, которые просто нельзя игнорировать.

Она медленно кивнула.

— Продолжай.

— Дальше особо нечего рассказывать, — пожал плечами Арарис. — Я победил Олдрика, но не мог его убить. Он был одним из сингуляров Принцепса. Почти братом для меня. Но пока он еще не поднялся с колен, Септимус подошёл к нему и обрушился на него с бранью, на глазах у половины жителей столицы. Изгнал его из своего окружения и дал понять в недвусмысленных выражениях, что Олдрику лучше не попадаться ему на глаза, если тот хочет уцелеть.

— Что было дальше?

— Никто в Алере Империи ему бы и посуду не доверил мыть после того, что сказал Септимус. Тогда он забрал девушку и ушёл.

— Одиана, — поняла Исана. В её мыслях возник образ высокого, сурового Олдрика и темноволосой женщины с томными изгибами, которая всегда находилась в его компании.

Арарис кивнул.

— Что касается меня, я старался быть добрым с ней. Помогал поесть. Дал ей одеяло одной холодной ночью, по дороге в столицу. Полагаю, именно поэтому она помогла мне во Втором Кальдеронском сражении. Но потом я подумал, что было бы лучше, если бы я не сражался с Олдриком, пока Майлз лежал в целебной ванне. Дуэль спровоцировала события, которые сделали её достоянием общественности. У Септимуса не было другого выбора, кроме как уволить Олдрика, и сделать это максимально жёстко. Если бы я не поступил таким образом, может быть, Олдрик участвовал бы в Первом Кальдеронском. Может быть, это принесло бы пользу. Может быть, многое было бы иначе.