Джим Батчер - Кодекс Алеры. Том 1

Амаре показалось, что мечник чего-то ждет. Чего именно — стало ясно, не прошло и нескольких секунд. Кровь, сочившаяся на глаз Пиреллусу, заставила его сморгнуть, и он мотнул головой, пытаясь стряхнуть ее.

И в это мгновение Олдрик сделал свой ход. Теперь уже он поднырнул под лишенную силы и скорости руку парсианина и резко выбросил ногу вперед — таким ударом загоняют в плохо поддающуюся землю лопату. С той только разницей, что нога его ударила не по лопате. Сапог Олдрика ударил по раненому колену Пиреллуса. Послышался омерзительный, отчетливый хруст ломающейся кости, и тут же Олдрик врезался плечом под дых Пиреллусу, отшвырнув того в сторону.

На лице коммандера не отразилось ничего, кроме угрюмой решимости, но он пошатнулся, перенес вес на больную ногу — и та не выдержала. Он упал на землю, даже в падении пытаясь достать Олдрика мечом.

Олдрик без труда отбил удар, вновь рассыпав клинком гроздь ослепительно-голубых искр. А потом сделал шаг в сторону и быстрым ударом снес голову Пиреллуса с плеч. Кровь фонтаном ударила из обрубка шеи, и тело коммандера рухнуло на камни. Голова его откатилась на несколько ярдов в сторону. Тело еще дергалось; правая рука продолжала размахивать мечом влево-вправо.

Амара в ужасе смотрела на павшего рыцаря, пока вдруг не опомнилась, сообразив, что Фиделиас так и продолжает беспрепятственно свое движение. Еще не зная, что ей делать, она поднялась на ноги. Олдрик тем временем повернулся и, не оглядываясь, двинулся на охранявших ворота легионеров.

Ему оставалось пройти всего с десяток шагов, когда деревянный хлам, из которого была сооружена баррикада, отчаянно заскрежетал и дрогнул. Во все стороны полетели щепки; легионеры в ужасе отпрянули от ворот. Затем начали шевелиться уже сами деревянные части баррикады: ножки столов извивались как живые, доски выгибались и лопались, опрокинутый набок фургон испустил полный смертной муки визг и рассыпался.

Судя по всему, мараты с той стороны тоже усилили давление на баррикаду и она, лишившись прочности, начала поддаваться.

Фиделиас появился неподалеку от Олдрика и дал знак одному из паривших над полем боя рыцарей. Тот скользнул вниз и, подхватив Фиделиаса под руки, поднял его обратно на крышу казармы. Олдрик перешагнул через затихшее уже тело Пиреллуса и тоже повел своих наемников обратно.

Легионеры у ворот перестроились, чтобы встретить рвущихся в ворота маратов, но, лишенные прикрытия баррикады, отступали шаг за шагом под их натиском.

Амара метнулась обратно на конюшню.

— Берите мечи и щиты! — крикнула она лучникам. — Держите ворота.

Гольдеры похватали оружие и бегом бросились на помощь защитникам ворот.

Когда Амара вернулась к Бернарду, тот уже сумел подняться на ноги.

— Что происходит?

— Их рыцари прорвались. Мы ослабили их, но им удалось разрушить баррикаду. Пиреллус мертв. — Она посмотрела на него. — Я не солдат. Что делать?

— Джиральди, — выдохнул Бернард. — Пробейся к Джиральди. Он пошлет еще людей укрепить ворота. Ступай. Я еще не могу бежать.

Амара кивнула и кинулась через двор, а с него по лестнице на стену. Здесь тоже кипел бой, и в одном месте ей пришлось перешагнуть через тело марата — свидетельство того, что те по меньшей мере раз прорывались уже на стену.

— Джиральди! — крикнула она, добравшись до смотровой площадки над воротами. — Джиральди! Вы где?

Легионер со щитом, лицо которого было настолько забрызгано кровью, что превратилось в красную маску, обернулся на ее крик. Это оказался Джиральди, и взгляд его был все так же спокоен, несмотря на окровавленный меч в руке.

— Графиня, вы говорили, что искали предводителя всей этой орды. Так вот он наконец, — буркнул Джиральди. — Вон, смотрите.

— В этом уже нет нужды, — устало вздохнула Амара. — Пиреллус мертв.

— Вороны! — произнес Джиральди, но голос его звучал слишком устало, чтобы это вышло проклятием. — Что ж, похоже, кому-то предстоит поплатиться за это.

Амара подняла голову. Что-то горячее, жестокое и ужасное пульсировало в ее животе. До нее вдруг дошло, что страх ее куда-то делся. Она слишком устала, чтобы бояться, была слишком напугана, чтобы бояться. Неизбежность приносит с собой облегчение, поняла она.

— И где он?

— Вон, — ткнул пальцем Джиральди. Стрела разбилась о его щит, но он даже глазом не моргнул, словно тоже слишком устал, чтобы обращать внимание на такие мелочи. — Видите, тот, окруженный птицами, с алеранским копьем?

Амара посмотрела в ту сторону и в первый раз с начала боя увидела предводителя орды. Он уверенно шагал сквозь ряды штурмовавших стены маратов. На лице его с горделиво выпяченным подбородком играла надменная ухмылка. В темных волосах виднелись черные перья, а за ним, подобно почетному караулу, вышагивало несколько овцерезов.

Орда начала расступаться перед ним, крича нараспев: «Ацурак! Ацурак! Ацурак!»

Амара приказала Циррусу сгустить ей воздух: ей хотелось получше разглядеть вождя, чтобы потом легче было отыскать его и любой ценой убить за все, что он и его орда натворили в этот день. Она хорошенько запомнила форму его носа, жесткий рот, ширину его плеч…

У Амары перехватило дыхание, и она приказала Циррусу еще немного приблизить изображение. На бедре у вождя, на плетеной веревке, которая служила ему поясом, висел именной кинжал одного из верховных лордов Алеры, и его отделанная золотом и серебром рукоять сияла на солнце. Циррус добавил увеличения, и Амара разглядела и герб на рукояти: сокол. Аквитейн.

— Фурии! — выдохнула она.

Аквитейн. Сам Аквитейн. Самый могущественный человек империи, не считая Первого лорда. Значит, это его двор штурмовали рыцари, это Аквитейн, перевербовал Фиделиаса и пытался выведать у нее расположение внутренних покоев дворца, чтобы…

Чтобы убить Гая. Он хочет сам завладеть троном.

Амара охнула. Ей необходимо любой ценой завладеть этим кинжалом. Такая улика, предъявленная Сенату, уничтожит Аквитейна и устрашит всех его пособников, вернув их лояльность Короне. Она сможет доказать, что этот урод стоит за всеми нынешними жертвами, и хотя ее ненависти к предводителю орды не убавилось, приступ еще более жгучей ненависти она испытала к тому, чьи амбиции послужили причиной всех событий последних дней.

Но сможет ли она сделать это? Сможет ли завладеть кинжалом? Она должна попытаться. Теперь она поняла, почему Фиделиас так хотел выманить ее из крепости. Он хотел скрыть от нее вот этот предмет, ибо прекрасно понимал, что только она — ну, может, еще два или три человека в крепости — способна понять, что означает этот кинжал. Она тряхнула головой, пытаясь сосредоточиться. Что-то еще… Ах да!

— Джиральди, — пробормотала она. — Нам нужно подкрепление. Ворота вот-вот падут.