Джек Чалкер - Кинтарский Марафон

Взявшись за «Демонов», я столкнулся с проблемой передачи невербального общения. В этой книге уйма персонажей, многие из которых частично или полностью общаются друг с другом мысленно. Если добавить к этому еще и мысленные монологи, можете себе представить, насколько неудобочитаемой могла оказаться книга.

Покойный Джордж О. Смит, столкнувшись с той же проблемой, решил, что самым простым будет использование графического способа, чтобы читатель мог сразу понять, какие слова произнесены вслух, а какие телепатически. Я часто удивляюсь, почему никто не перенял эту практику, но для меня она оказалась очень полезной как здесь, так и в последующих книгах «Кинтарского Марафона». Таким образом, в этой книге выделенный курсивом текст, перед которым стоит тире (т. е. — Берегись!), обозначает телепатический диалог, традиционное тире (— Берегись!) — вербальное общение, а выделенный курсивом текст в кавычках — мысленный монолог. Поначалу это может показаться непривычным, но, думаю, очень скоро вы убедитесь, что разобраться во всем этом проще простого.

Джек Л. Чалкер

Корабль, плывший по звездному морю, спускался с небес в расстилавшийся под ним сине-зеленый рай — как обычно, выглядывая в нем змея.

В красочных терминах Сектора Картографии этот мир с его солнечной системой располагался в области, именуемой на общем диалекте межзвездной торговли Радужным Мостом. Слова были выбраны произвольно, и никто даже не думал, что их случайное сочетание станет пророческим.

Девять дней маленький, в форме арбалета, корабль-разведчик отдыхал на орбите, пока его спутники, точно рой деловитых насекомых, кружили над поверхностью, снимая и занося на карты каждый квадратный миллиметр. Спутники были посланы сначала в атмосферу, чтобы взять пробы воздуха и проанализировать их, потом на землю и в глубины огромных морей. Все сведения стекались на корабль-носитель, где компьютеры компилировали, проверяли, сортировали, перепроверяли и обрабатывали лавину полученной информации.

Вообще-то процесс вполне можно было автоматизировать полностью, но мудрые существа давно поняли, что запрограммировать его на все случаи жизни все равно не удастся, и этот корабль, наделенный искусственным интеллектом и необъятными вычислительными способностями, никогда не будет иметь ни чувства прекрасного, ни способности профессионального торговца отделять справедливость от коммерческой выгоды. Корабль мог бы делать все самостоятельно, однако всегда запрашивал мнение представителя другой породы.

Живые анализаторы, сопровождавшие быстрые корабли-разведчики к белым пятнам на звездных картах, могли быть покрыты перьями или чешуей, иметь пальцы или щупальца, появляться на свет из яиц или коконов; быть мужского или женского пола, или вообще бесполыми, или нескольких полов сразу; хотя обычно они дышали кислородом, вполне могло случиться и так, что для дыхания им были необходимы вода, метан или какое-либо другое вещество. Но несмотря ни на что, все они были одной породы — породы разведчиков, и объединял их не внешний вид, раса или право рождения, а одинаковый склад ума.

Все разведчики были безумцами, это давно уже не подвергалось сомнению. Споры шли лишь о том, сводила ли их с ума работа или же они были безумны с самого начала. В прошлом представители этой породы встречались среди всех, даже самых далеких друг от друга рас. Это были первопроходцы, исследователи неизведанного, в одиночку пускавшиеся в путешествия к белым пятнам на картах, все сведения о которых ограничивались их координатами. Но бытовало мнение, что когда-нибудь порода разведчиков все же исчезнет — уже сейчас они рождались лишь в нескольких расах. Каждый раз, когда где-нибудь вдруг обнаруживалось новое белое пятно, туда тотчас же отправлялся разведчик.

Этого звали Саймак. Он был двуногим и принадлежал к основному Классу II — с двумя руками, двумя ногами и крепким телом. Кожа у него была бугорчатая, цвета застоявшейся воды, и такая толстая, что пробить ее было под силу не каждой пуле, а треугольная голова болталась так, что казалось, будто она держится на пружине, а не на крепкой сегментированной шее. До наступления эпохи синтетики его предки питались гигантскими насекомыми, пробивая в их панцирях дыры и высасывая жизненные соки. Он называл себя и свою расу «зимантами», что, разумеется, переводилось как «люди», как и большинство названий, которыми изначально именовали себя различные разумные формы жизни. Названия планет и рас перешли в межзвездный язык из местных. В противном случае образовалось бы несколько сотен видов «людей», которые считали бы всех, кроме своих сородичей, «не-людьми», и почти все из них называли бы свои родные миры «Землями».

Треугольная голова дергалась и моталась, точно чертик из табакерки на ветру, следя за столбцами данных, бегущими по экранам. До сих пор все выглядело хорошо. Даже слишком хорошо. Миры с хорошо сбалансированной кислородно-азотной атмосферой, отклоняющейся от оптимального сочетания всего на каких-то полпроцента, да еще и с подходящим водным балансом, в зоне углеродной жизни встречались нечасто. Обычно вновь найденную планету еще долго приходилось доводить до ума, да и это было возможно лишь в тех редких случаях, когда она не оказывалась уже занята какой-либо формой высокоорганизованной жизни, называющей ее домом.

Но здесь, похоже, был как раз такой редкий случай. На планете имелись безбрежные леса и пышные джунгли, равно как и высокие горные цепи, и хотя несколько избыточная вулканическая активность не давала планете дотянуть до абсолютного совершенства, исследования пока что не обнаружили никаких признаков наличия туземной расы разумных существ. Да, определенная основа здесь уже была — существа, занимавшие экологическую нишу насекомых, довольно высокоразвитые травоядные и (куда же без них?) плотоядные, охотящиеся на них и ограничивающие численность их стад, а также океанская живность, — но ничто не говорило о том, что местной эволюции когда-либо удавалось достигнуть более высокой ступени.

Разумеется, как отлично знал Саймак, никогда нельзя быть уверенным на сто процентов, даже пронаблюдав за планетой целый месяц. Проявления разума иногда принимали самые причудливые формы, далеко не всегда вписываясь в привычные рамки. Не единожды он, как и многие другие разведчики, оценивал мир как «пригодный к эксплуатации», после чего Первая Команда, высадившись на планету, встречалась с неприятным сюрпризом.