Сергей Герасимов - Жулька

Следующим утром, не очень рано, когда снег был синим и желтым от косо падающих ярких солнечных лучей, Жулька нашла подкоп, сделанный курами, и выбралась на улицу. Хозяин пел песни, потому что было воскресенье, потому что он был пьян, потому что картошки в доме осталось только не месяц, потому что контора, куда он устроился, лопнула, потому что жены и детей у него не было никогда, а единственная собачка, которую он любил, соблазнилась первым же куском куриного мяса, потому что жизнь была дурой, а он – дураком, потому что только и осталось у него счастья, что напиться и запеть, по обычаю, широко распространенному и тогда, и сейчас.

Жулька давно не была на улице, поэтому она постояла, оглядываяь, прежде чем уйти. Улица стала другой, улица даже пахла иначе. Улица пахла клеем и на железном заборе хозяина висело свежеприклеенное объявление. По улице проехала машина необычной формы и провели собаку необычной породы. Жулька попробовала тявкнуть, но чужая собака оставила без внимания ее маленький тявк.

Потом Жулька пошла в ту сторону, где заканчивался город. По дороге она прошла мимо табачной фабрики и увидела доброго молодца в в серо-синем комбинезоне и нерусской надписью на кармане комбинезона. Добрый молодец проводил ее удивленным взглядом и хлопнул себя по карману. Сейчас табачная фабрика пахла иначе – это была совсем не та фабрика, где Жулька родилась. Может быть, там был порядок, менеджмент, налоговые инспекотора и таможенные декларанты, может быть, это все было очень хорошо, но куда же делся двор, усыпанный табачным листом, куда же делась беспричинная человеческая забота, куда же делись кусочки Докторской и Любительской, даваемые чистого сердца– пускай появилась Салями, выпрыгнув в жизнь прямо из фильма о Штирлице, но Жульке не было дела до Салями.

В конце переулка она встретила бывшую сторожиху, старушку Машу, совсем древнюю, не узнающую никого, даже странную собачку Жульку. Старушка Маша, казалось, состояла из одних только морщин и платков; она медленно шла и просила пустую улицу подать ей копеечку. Пустая улица не подавала; а Жулька еще помнила старушку Машу с ярко накрашенными губами.

По дороге Жулька трижды встретила мальчиков, хорошо помнивших ее. Мальчики предлагали ей сигареты, но Жулька отказывалась. Мальчики громко удивлялись – в тринадцать лет ум еще не способен понять, что от сигареты можно отказаться. А в самом конце улицы Жулька встретила знакомую девочку и девочка повесила ей на уши прищепки. Жулька посмотрела с таким выражением, как будто говорила: «Спасибо, не за что».

Потом Жулька долго шла в сторону парка. Проезжающие легковушки притормаживали, чтобы успеть полюбоваться на чудо природы. Один раз ей бросили из машины кусочек колбасы Салями. Жулька остановилась, подумала, но наклоняться не стала.

– Смотри, как она смотрит, – сказал мальчик, сидящий в машине, – совсем как человек.

Мужчина, сидящий за рулем, задумался. «Совсем как человек, – подумал он, – когда-то я читал что-то подобное. Очень давно.»

– Совсем как человек, – сказал мальчик, – а знаешь, папа, у меня в книжке об этом написано.

Он взял книгу с заднего сиденья и прочел: «Когда бьют животное, его глаза смотрят, как человеческие. Сколько же нужно выстрадать, чтобы стать человеком?»

– Что это за книга? – спросил отец.

– Карел Чапек.

– Чапек – это фантастика, – вспомнил отец. – Я в детстве тоже любил фантастику.

Эти люди были последними, кто видел странную собаку Жульку.

Утро переходило в день.

Жулька шла по шоссе, медленно, не быстрее человека. Справа от нее уже начинался парк, прозрачный, с широкими пятнистыми аллеями. Темно-зеленые ели стояли неподвижно, как нарисованные. Серебрянный крестик самолета чертил безбрежность над головой и оставлял за собой сдвоенный тающий след. «Похоже на дымок сигареты», – подумала Жулька. Перед поворотом Жулька обернулась и в последний раз посмотрела назад, – на город, переворачивающий очередную страницу повести временных лет.