Сергей Герасимов - Красный жетон

Если вы теряли кошелек, уже через несколько секунд вам его возвращали. Если вы хотели с кем-то встретиться, звонил ближайший уличный телефон и сообщал вам, как это сделать. Это было удобно и выгодно. Впрочем, наличные деньги, как и банковские счета вскоре исчезли: все что вы продавали или покупали, фиксировалась системой. Система не позволяла вас обмануть или обжулить, она выбирала из миллиардов вариантов самый выгодный для вас.

Со временем суды перестали пользоваться услугами системы, потому что сами суды исчезли. Они стали не нужны. Система все равно принимала наилучшее, самое правильное и самое справедливое решение. Человек не мог помочь системе, потому что был слишком несовершенен, и не хотел мешать системе, потому что она заботилась о его благе.

Прошли десятилетия и преступления на планете вообще исчезли. Исчезли тюрьмы и исправительные заведения. Система изучила людей настолько хорошо, что могла совершенно точно рассчитать их действия на много часов, дней, а иногда и лет вперед. Поэтому тот, кто готовил преступление, вначале предупреждался. Если он не успокаивался, обстоятельства меняли так, что запланированное преступление оказывалось невозможным. Больше никто не воровал, не убивал, не насиловал и не угонял самолеты. Никто не совершел самоубийств – все самоубийства предотвращались. Настала эта всеобщего счастья.

– Он больше не слушает, – сказал Дробь третий, – но постарайся не употреблять опасных слов.

– Я уже все сказал.

– Ты не хочешь просто поговорить?

– Нет.

– Тогда скажи, почему, если всем так хорошо, почему мы едем в этом автобусе?

Перед номером 213 снова замигала лампочка. Он настроил наушники; сейчас разговор был слышен лучше. Ему полагалось прослушивать опасные разговоры, хотя смысла в этом он не видел – все равно любые решения принимала система. Но если положено, то положено. Номер 213 имел голубой жетон, поэтому он не утруждал себя обдумыванием общепринятых вещей, просто не имел такой потребности. Возможно, что обязательное прослушивание – просто дань естественному человеческому любопытству. Система знает наши слабости и относится к ним со снисхождением.

Даже в эру всеобщего счастья кто-нибудь оказывается счастливее других. А кто-то – несчастнее. Хотя система и рассчитывала поведение людей наперед, разные люди поддавались калькуляции по-разному. Одни были предсказуемы на сто процентов – и таким жилось счастливее всего, другие были трудно предсказуемы и системе приходилось пускать в ход очень много ресурсов, чтобы рассчитать их поведение, таким людям тоже выделялась их порция счастья, но по необходимости она оказывалась меньше. И изредка рождались люди, чье поведение было невозможно предсказать. Время от времени такие люди совершали поступки, совершенно неожиданные для системы и таким образом, могли повредить самой системе и даже, в предельном случае, нарушить состояние всеобщего счастья. Такие люди получали красный жетон и изымались из общества. С каждым поколением их становилось меньше, потому что предсказуемость, как, к примеру, цвет волос и глаз, наследуется. Обычно наследовался и цвет жетона. Еще полвека назад экземпляров с красными жетонами было вдесятеро больше. Теперь на ежегодную отбраковку забирают не более чем одного из десяти тысяч – и это очень мало.

Самым разумным было бы просто уничтожить этих людей, но система не могла этого сделать – они не совершили тяжкого преступления, по крайней мере пока.

Формально они были невиновны.

Номер 213 продолжал прислушиваться к разговору.

– Значит, они не могут нас убить, – спросил Дробь-третий, – но почему все-таки никто не возвращается?

Почему никто не возвращается, вот что ты хочешь знать. Ваши сознания будут записаны на диск. Проанализированы, разложены на составляющие, исправлены надлежащим образом. Это сложная работа даже для системы. Она займет годы. По прошествии этих лет, из клеток кожи, уже взятых сегодня у вас, будут выращены пустые клоны с абсолютно чистым мозгом и на этот мозг будет записанно исправленное сознание. Ваше собственное сознание, но уже лишенное непредсказуемости. Лет двадцать спустя обладатель красного жетона возродится, но теперь цвет жетона будет фиолетовым – цветом высшего счастья. А старые ваши тела уже сегодня будут выброшенны на свалку, засыпаны землей и станут удобрением для нового поколения прекрасных породистых елей.

Эти люди должны быть счастливы, – подумал охранник с номером 213. – Они проснутся фиолетовыми и все блага мира будут ждать их. Их и их многочисленное потомство, если таковое заведется. Все подадут прямо на тарелочке. А тут – голубой жетон тоже не плох, но синего тебе не видать никогда, не говоря уже о фиолетовом. Вот так-то.

Но не возвращаются они не поэтому. Не потому что, пройдет двадцать лет. Просто новые члены общества считают свою прошлую жизнь позором и не хотят контактировать с прошлым никак и никогда. Система их понимает и позволяет селиться в новом месте.

– Нас снова слушают, – сказал Дробь-третий. – у тебя есть карандаш?

– Они прочитают все, что я напишу.

– Не надо писать. Рисуй, я пойму.

– Они прочитают любую схему.

– Не надо рисовать схему. Просто рисуй. Я все равно пойму, без слов и схем.

У меня с собой блокнот. Рисуй здесь.

Автобус остановился. Позади был старый лес, впереди – несколько небольших прямоугольных еловых посадок, справа – глубокий ров, на краю которого поставлен передвижной домик с флажком – фабрика по перевоспитанию.

Четыре машины подъехали одновременно – сейчас над обрывом стояли человек шестьдесят. Они сами построились в колонну. Колонна стояла смирно и молча, хотя никто никого не охранял.

– Красивые елочки, – сказала женщина с добрыми глазами только для того, чтобы что-нибудь сказать.

Прямо из земли торчали полукруглые черные металлические тумбы непонятного назначения. Штук шесть.

Аврелий смотрел на свою ладонь.

– Что ты там не видел? – спросил Дробь-третий.

Первая партия обреченных уже вошла в домик.

– О, я много здесь не видел. Отличная ладонь. Посмотри, как она совершенна. Я даже могу изогнуть ее лодочкой. Сколько линий, как они изгибаются и при этом не пересекаются нигде… Каждый палец может двигаться сам по себе, посмотри. Вот это главные линии, они образуют букву «М». Эта буква означает смерть. Но линия жизни очень длинная. Этого я не могу понять: как можно совместить смерть и очень долгую жизнь. До сих пор мне казалось, что я знаю на этой ладони каждый миллиметр, но сейчас я смотрю и мне кажется, что я вижу ее впервые. С тобой так бывает?

– Всегда, – ответил Дробь-третий, – всегда, когда я вижу что-нибудь в последний раз. И когда я знаю, что вижу что-нибудь в последний раз.