Василий Гавриленко - Попаданец в группу Дятлова. Сборник рассказов

Я удивился — он, оказывается, запомнил мое имя.

— Не знаю, — я поднялся. — Мне, наверно, пора.

Нигольшин посмотрел на меня с грустью и вздохнул:

— Погоди! Пойдем Евграфыча смотреть.

«Какой там Евграфыч у алкаша?» — с раздражением подумал я, но все-таки задержался.

Илья быстро выпил еще с треть стакана, закусил сливой:

— Пошли.

Он привел меня к прислоненному к дому сараю, отпер шаткую дверь, сколоченную из горбылей.

— Заходи, Андрей, — позвал Илья и включил в сарае свет.

Здесь был беспорядок, валялись мастерки, какие-то палочки, банки, в углу — горка белой глины. Посреди сарая, накрытый разрезанным мешком из-под картошки, очевидно, памятник. Я не ждал от него ничего хорошего, но, когда Нигольшин откинул мешковину, на меня глянул своими выпученными от страшной боли за мучимую и мучащую Россию, Михаил Евграфович Салтыков-Щедрин. Этот взгляд пробил меня насквозь, как пуля меткого охотника пробивает куропатку. Это был взгляд пророка, взгляд гения, взгляд человека, затененный страданием, освещенный надеждой.

На губах писателя, в самом краешке рта, поселилась улыбка, почти усмешка, — ее смысла я уловить не смог, просто знал — она должна быть.

С радостной дрожью я повернулся к Нигольшину. Он равнодушно смотрел на меня, слегка склонив голову.

— Илья, это… Это-чудо! Вы победитель, Илья!

Нигольшин виновато улыбнулся и накрыл Щедрина мешковиной.

— Это потрясающий памятник, — не мог успокоиться я.

Мы уже стояли во дворе. Сливы гулко падали на крышу.

— Спасибо, — проговорил он и, как мне показалось, тоскливо, посмотрел на дверь своего дома.

— До свиданья! — спохватился я. — Ждите завтра машину.

Я горячо пожал его мягкую руку и быстро пошел по сливам к калитке.

Автобус возвращался назад пустой. Тот же самый водитель взял деньги за проезд, но билет не дал.

Замелькали темнеющие поля, и за ними мне все мерещилась странная полу — улыбка Щедрина. Нет, он что-то знал про нас, нынешних!

Бабка, у которой я снимал комнату в Т…, пожурила за поздний приход и, вздыхая, стала разогревать тушеную картошку. Ужиная, я рассказал ей про Архипово, Нигольшина с его памятником, но она не знала кто такой Щедрин, а вспомнила только, что с год назад в Архипове зверски убили двух городских парней.

Можно представить, каким жалким показался мне наутро Щедрин Цхилеули.

— Готовься на свалку, брат, — сказал я ему и похлопал по холодной щеке.

Пришел Войлоков, как всегда, сонный, растрепанный. Сел к столу, быстро перебрал какие-то бумажки, но работы не нашел, потому закурил, глядя в потолок.

Я, не в силах сдерживать восторга, рассказал ему про вчерашнюю поездку.

— Короче, надо посылать машину.

Сашка как-то странно посмотрел на меня и вдруг расхохотался, откинувшись на спинку стула. Недоумевая, я глядел на его гнилые коренные зубы.

— Какой ты младень, Андрон!

— Ты чего? — раздражение начало ворочаться во мне.

— Пойми, нет никакого конкурса, — проговорил Войлоков, утирая выступившие на глаза слезы и стряхивая пепел с сигареты в миску, в которой обыкновенно заваривал «Доширак», — Мы тут с тобой штаны просиживаем для виду, так, типа — был конкурс, конкуренция… В газете напишут… А на деле — был заказ, понимаешь, за-каз! Вот он.

Он кивнул на поделку Цхилеули.

— Кому, на хрен, нужен твой Нигольшин? Цхилеули — звезда, его памятники по всей стране стоят!

Я перестал слушать Сашкину болтовню и подошел к окну. Провинциальный Т… жил: сновали мальчишки, медленно ехали машины, торговки цветами уныло зазывали редких прохожих, мучимые зноем, прятались под деревьями бродячие псы.

Только сейчас — и хорошо, что все-таки это случилось — я понял смысл улыбки Щедрина.

Когда Сидоров вызвал Иванова на дуэль, вся западная часть Галактики пришла в недоумение. Что за кошка пробежала меж друзьями детства, встретившимися через чертову дюжину галактических месяцев после странствий в глубоком космосе?

В барах Альдебарана, за кружками старбакского пива, поговаривали разное.

Кто-то утверждал, что бывшие друзья не поделили планету для исследований (не так уж много осталось во Вселенной неисследованных планет), другой кричал о красивой девушке с Рексоны, якобы отшившей Иванова и проявившей симпатию к Сидорову; один уроженец Туманности Андромеды, основательно приняв на зоб, весьма не туманно намекал на нетрадиционную сексуальную ориентацию друзей.

Ну да ему быстро закрыли рот (вернее, клюв), потому что суровые обитатели Западной части Галактики искренне уважали Сидорова и Иванова за смелость, честность, готовность прийти на помощь.

Весть о ссоре друзей встревожила Совет Безопасности Галактики. Полпред Альдебарана призвал к созыву экстренного совещания, которое и прошло 11 апреля 4599 года. Дипломаты приняли резолюцию: выделить для дуэли пустынный участок Западной области, через который не ходит галактический автолайн.

Протест Балаклавы, считающей этот участок своей территорией, был решительно отклонен, и ее полпред в знак протеста выполз из зала заседания.

Дуэль началась 12 апреля.

Корабль Иванова, под названием «Спартак», раскрашенный в красно-белые цвета, сходу атаковал красно-синюю «стрелу» Сидорова. Сидоров ловко увернулся и увел аппарат за ближайший астероид. Заряд плазмы, выпущенный Ивановым, разнес астероид в пух и прах. А Сидоров между тем сделал мертвую петлю и зашел сзади. Тонкий лазерный луч чиркнул по обшивке корабля.

— Врешь, — сквозь зубы процедил Иванов, вдавливая кнопку «Regeneration» на панели приборов.

Корабль худо-бедно залатал дыру, и дуэль продолжалась.

Эти парни поливали друг друга огнем от заката до рассвета, уничтожив попутно сотню-другую планет, планеток и астероидов, а кроме того, они поливали друг друга грязью по радио. Самое ласковое словцо, которым Иванов угостил бывшего дружка, было «осел», а Сидоров назвал Иванова «девчонкой».

Они дрались до изнеможения; отзвуки этой битвы доносились до медвежьих углов Галактики.

Наконец, израсходовав запас энергии, Сидоров опустился на одну из уцелевших планет, чтобы подзарядить солнечную батарею. Сюда же припланетился Иванов.

Дуэлянты поприветствовали друг друга мрачными кивками. Уселись на камни. Закурили.

Молчание затянулось, и Иванов сказал, сплюнув:

— А нехило оттянулись.

— Не то слово, — с готовностью отозвался Сидоров. — Я едва не достал тебя у астероида 7 ж.

— Да ладно, — засмеялся Иванов. — Если бы ты не спрятался за 2 о, я поджарил бы тебя.

— Небось по всей Галактике болтать будут, а, Толян?

— По-любому, Серег.

Друзья засмеялись. Похоже, мир был восстановлен. Прильнувшая к телевизорам Вселенная с облегчением выдохнула.