Роберт Уильямс - Пропавший линкор

Жрец снова поцеловал ее в лоб. Скрипнула дверь, и он растворился в ночи. Камешек в руке Г’жхил пульсировал и, казалось, жил собственной жизнью. Затем возле дома послышался голос. Голос Кизна, и в нем тоже звучали тревожные нотки.

На руках доктора Рикера в квартире Гаэль оказалось два безжизненных тела. Ночь была прохладной для Лос-Анджелеса. Кроме того, работал кондиционер, и по комнате проносился тихий, прохладный ветерок. И несмотря на это, лицо и все тело врача заливал холодный пот.

Как врач, Рикер видел смерть в разных формах и обличии. Он осматривал людей, умерших от огнестрельных и колотых ран, осматривал наркоманов, вколовших слишком большую дозу или умерших от отсутствия наркотиков. Он также осматривал тела самоубийц, бросивших жизни последний жалкий вызов. Так что смерть была для него не в новинку. И при этом она не была для него врагом. Доктор Рикер считал, что если человек прожил жизнь, хорошо исполнял свой долг и до конца прошел выделенную ему дорогу, то смерть станет для него желанным другом.

Но этот парень и молодая женщина не прошли свой путь до конца, и доктор Рикер не хотел, чтобы они умерли. Он хотел как-то спасти их. Но как?

Он прошел по квартире и подошел к окнам, выходящим на внутренний дворик и гараж для жителей дома. Там, в переулке, одинокий фонарь ярко бросал вызов окружающей темноте.

В бассейне дворика кто-то развлекался. Хихикали девушки, смеялись мужчины, ведя древнюю, как род человеческий, игру. Время от времени кто-то с громким всплеском нырял в бассейн.

Но врач не слышал всего этого. Мысли его были заняты тем, как помочь Кизу и Гаэль.

Отворачиваясь от окна, он мельком увидел, как под фонарем проехал коричневый грузовик и остановился, развернувшись задом к дому. Глаза его зафиксировали этот грузовик, но мысли не задержались на нем — доктор решил, что какой-нибудь водопроводчик приехал по срочному вызову.

Но тут же врач вспомнил, где раньше видел этот коричневый грузовик. Нужно было действовать. Причем немедленно. Он бросился в спальню Гаэль, чтобы вызвать по телефону полицию.

Он уже набирал номер, когда понял, что в трубке не слышно гудка. Он постучал по рычажку, но не было никаких щелчков.

Доктор было подумал, что неисправен аппарат, пробежал через смежную дверь в соседнюю квартиру, которую арендовал сам, и схватил телефонную трубку.

Она тоже была мертва. Тогда он понял, что повреждена линия. Он не знал, что в таких старых домах телефонные провода ведут в распределительную коробку, находящуюся обычно в подвале. Там сходились провода со всех квартир. И, чтобы отключить телефоны, нужно было всего лишь отсоединить нужные провода.

Один неисправный телефон мог быть случайностью. Но ведь не оба сразу! Доктор Рикер стоял в тишине квартиры с бесполезной трубкой в руке. Он был так занят проблемами пациентов, что его разум не мог сразу переключиться на проблемы с телефонами.

И туг он уловил тихий щелчок в квартире Гаэль Даны. Он не знал, что это за щелчок, но туг же прошел в ее квартиру, чтобы установить его источник.

Щелчок же произвела отмычка, отпирающая внешнюю дверь. И вслед за ним в квартиру вошли четверо. При виде их доктор Рикер попытался отступить, но оказался слишком медлителен. Его заметил толстяк, ковыляющий, словно утка.

Доктор Рикер никогда не видел, чтобы так быстро выхватывали пистолет. Он появился в руке толстяка словно по волшебству.

— Стоять, — приказал толстяк.

Доктор Рикер застыл, парализованный видом пистолета и еще больше тем, что прочел в глазах толстяка. Что-то в этих глазах подсказало ему, что человек, выглядящий таким веселым и дружелюбным, на самом деле является садистом и убийцей.

В квартиру вошли двое мужчин и две женщины. Второго мужчину доктор сразу узнал. Именно он приходил к нему в офис под видом господина Эллера просить психологическую помощь.

Тело по-прежнему принадлежало господину Эллеру. Но горящие глаза были глазами Кутху. Личность Эллера совершенно исчезла. Доминирующей стала личность Кутху.

— Великий врач, да? — поинтересовался Кутху. — В мое время ты бы сидел в пыли возле дворца, выпрашивая медные монетки на подаяние.

— В мое же время, где мы сейчас и находимся, вас рано или поздно упрячут в сумасшедший дом! — ответил ему доктор Рикер.

В глазах Кутху вспыхнул гнев оскорбленного высокомерия. Однако к гневу примешался легкий страх, разбуженный словами врача. И этот страх сделал Кутху осторожным. Он поглядел на Кэла, словно подумывал спустить с цепи этого убийцу-садиста. Толстяк Кэл нетерпеливо переминался с ноги на ногу. Но Кутху передумал и кивнул на Гаэль, лежащую на кушетке, и Киза Арда — на полу.

— Что с ними?

— Точно не знаю, — ответил доктор Рикер. — Откровенно говоря, понятия не имею.

— Кончайте, вы же доктор. Вы должны знать.

— Доктора тоже знают не все.

— Они что, мертвы? Это-то вы можете определить?

— Думаю, любой врач в городе мог бы заявить, что они мертвы, — ответил доктор Рикер.

— Вы их убили?

— Ничего подобного! Я — врач. Моя обязанность состоит в том, чтобы спасать жизни, а не отнимать их.

Кутху взглянул на Кэла.

— Обыщи здесь все, — приказал он. — Обе квартиры.

Несмотря на то, что он ковылял, как утка, при ходьбе, двигался Кэл с удивительной быстротой. Он прошел мимо доктора Рикера во вторую квартиру, хлопнула смежная дверь. Затем он вернулся в квартиру Гаэль и обыскал обе спальни, затем сообщил Кутху, что все закончено.

— Почему у нее две спальни, доктор? — спросил Кутху.

— Потому что она жила с братом, — ответил врач.

— С братом? А, да! — Что-то щелкнуло в памяти Кутху. — С братом! — повторил он, и выбросил из головы вопрос о брате, словно тот был решенной проблемой. — Вы втроем живете в этих двух квартирах, верно? — спросил он Рикера.

— Да.

— И вы ушли из вашего офиса?

— Да.

— С вами был еще один человек, женщина. Где она?

— Это моя секретарша. Наверное, она дома, — ответил доктор Рикер.

Его ответы, казалось, удовлетворили Кутху. Но что-то еще было у него на уме, что-то, что привело его сюда.

— Где зеленый камешек, который вы показали мне в своем офисе? — спросил он.

Доктор Рикер тут же понял, что цель вторжения — отобрать Камень Артены. Также он понял, что камень является нитью, на которой висит жизнь его самого и двух его пациентов. Камень Артены был единственной вещью, с помощью которой можно было поторговаться.

— Что? — спросил он, словно вопрос смутил его. Пожатие плечами было ни нарочитым, ни слишком небрежным, а именно таким, каким следовало. — У нас не было времени думать об этой ерунде, когда мы выбегали из здания. Наверное, камень погиб в огне или его смыло пожарными брандспойтами.