Роберт Уильямс - Пропавший линкор

— Если мы должны пройти какие-то испытания, чтобы наладить деловые отношения с этими идиотиками, то и прекрасно. Мы их пройдем.

— Надеюсь, — прошептал Бойд Ларкин.

К ним уже направлялись старейшины. Они несли длинные металлические посохи, такие же, как у Мэловера, которые были знаками их положения.

— Они идут, чтобы отвести нас к месту испытания, — сказал Бойд Ларкин.

Он расправил плечи. Старейшины вежливо поклонились и жестом велели следовать за ними.

Ни сыну, ни его людям не понравилась эта идея. Они не знали, что произойдет, и предпочли бы никуда не ходить. Но Ларкин пошел, а они не могли позволить ему увидеть их слабость. Кроме того, у них были пистолеты. Да и что может быть за опасность, с которой они не сумели бы справиться?

Испытания проходили на громадном стадионе, который был древним уже тогда, когда человеческий род все еще жил в пещерах. Он был рассчитан на десятки тысяч зрителей, когда-то их столько и было, но теперь все население Судэла и его окрестностей едва заполнило нижние ряды. Глядя на пустыню, где местами торчали клочки растительности, было понятно, почему стадион не мог быть заполнен больше.

Марсиане уже заполняли передние ряды, когда на верхнем краю гигантской чаши появились люди.

— Что, черт побери, здесь происходит? — требовательно спросил Рой Ларкин. — Мне это не нравится.

— У тебя же есть пистолет «келли», так чего ты боишься? — спросил в ответ Бойд Ларкин.

— Я не боюсь, — сердито отрезал молодой человек. — К тому же, они не вооружены, не считая грязных металлических палок. Черт, мы их не боимся. Просто я не знаю, что тут будет.

— Узнаешь, — ответил Бойд Ларкин.

В центре амфитеатра был высокий каменный алтарь. В сухой атмосфере Марса красные пятна с него никогда не смывались. Сразу за алтарем было кресло. И в кресле уже сидел Мэло-вер. Вокруг алтаря стояла двойная шеренга старейшин. Другие старейшины, точно живые статуи, окружали правителя.

Чуть неуверенным шагом Бойд Ларкин начал спускаться по ступеням громадного стадиона. По дороге он подумал о том, сколько марсиан прошли этим путем за минувшие столетия. Должно быть, бесчисленные миллионы. Он лично видел, что большинство жителей Судэла проходили этой дорогой. И сам он прошел здесь по прибытии на Марс. Он до сих пор не совсем осознал, что могло произойти тогда, ему причинили боль, пронзившую душу до самых глубин, и ему было неважно, что происходит вокруг. Он прошел испытание, и тогда, и позже. Но вот теперь…

Ночное предупреждение Мэловера все еще звучало в его ушах.

— Мое сожаление не остановит мою руку во время испытания.

— Куда мы, черт побери, идем? — спросил Рой Ларкин, когда они дошли до конца лестницы. — Все это походит на римский цирк.

— Следуйте за мной, — ответил торговец.

Шаги его были тверды, когда он проходил между рядами старейшин. Он знал их всех, он продавал минеральные добавки большинству из них. Теперь же их лица были как каменные. Казалось, они вообще не видели его. В этот момент он был среди них незнакомцем, чужаком, которого они вовсе не знали. Он подошел к алтарю и встал перед Мэловером.

Лицо сидящего на троне позади алтаря марсианского правителя было еще более жестокой маской, нежели лица старейшин. Сейчас он надел все свои регалии — украшенную драгоценными камнями корону и висящую на шее диадему, тоже из драгоценных камней. Корона или диадема стоили бы на Земле целое состояние. Ларкин услышал, как идущие за ним люди тяжело задышали при виде этих драгоценностей. Он знал, что они подумали: одна бы очередь из пистолета «келли» — и это состояние стало бы их собственностью.

Глаза Мэловера остановились на Бойде Ларкине.

— Вы готовы к испытанию?

— Готов, сир. Но почему я должен пройти испытание сейчас?

— Любой человек может быть вызван на испытание в любое время, если от такового испытания, по моему мнению, зависит благополучие народа.

— И на чем основано ваше решение?

— Опять-таки на благосостоянии народа, — ответил Мэловер.

— Я имею в виду — какие мои поступки будут оценивать здесь?

Лицо Мэловера стало еще холоднее, чем прежде.

— Может быть, не те, что вы уже сделали, а те, которые еще можете совершить.

— Но вы не можете испытывать меня для чего-то, что я еще не совершил. Вы же не можете видеть будущее! — заспорил Ларкин.

— Возможно, испытывая вас, я могу создавать будущее, — ответил Мэловер. — Но хватит болтовни. На колени!

Ларкин знал, что у него нет выбора. Он опустился на колени перед алтарем. Краешком глаза он видел, как один из старейшин взял у Мэловера его посох, а вместо этого вручил ему меч. Ларкин знал, что клинок меча острее бритвы. Даже если им провести, не надавливая, он легко бы прорезал плоть и кости.

Ларкин закрыл глаза. Он почувствовал, что его берут за плечо, обернулся и встретился с полными ярости и испуга глазами сына.

— Что здесь происходит, черт побери?!

— Испытание, — объяснил Ларкин. — Вы должны пройти это испытание, прежде чем сможете торговать с населением Судэла.

— Но что он собирается делать? — спросил младший Ларкин, обернувшись к вставшему в полный рост Мэловеру.

— Не знаю. То, что он выберет.

— Но все вы ведете себя так, будто он может снести вам голову!

— Снесет, если он выберет это.

— Но это безумие! — взорвался Рой Ларкин.

— Для нас — да. Для марсиан — нет. Это способ, которым они испытывают преданность людей обществу. Во время ежегодного испытания все жители города проходят один за другим перед Мэловером.

— И он отрезает головы тем, кто ему не понравится! — в голосе Роя Ларкина звучал неприкрытый ужас.

— Не думаю, что здесь играют роль какие-либо его симпатии или антипатии, — пояснил торговец. — Он действует во благо всего народа, а не на свою личную пользу. И он рубит головы, которые выбирает. Я сам видел, что как-то раз он отрубил в течение часа дюжину голов.

Пот выступил на лбу у Ларкина, когда он вспомнил этот случай.

— А, дьявол, не можем же мы довести это испытание до конца! Мы же не марсиане.

— Мы собираемся вступить с ними в деловые отношения. Таким способом они проверяют, могут ли иметь с нами дела. Таковы здешние правила.

— Но мы не должны подчиняться им! — прорычал его сын.

— О чем вы беседуете? — спросил Мэловер по-марсиански.

— Я объясняю сыну, что здесь происходит, — ответил Ларкин.

— Вашему сыну? — что-то похожее на удивление появилось на холодном, морщинистом лице. — Этот человек — ваш сын?

— Да, — сказал Ларкин.

В его голосе не звучало ни извинений, ни попытки объясниться. Только констатация факта, что если Ларкин проклял сына, то проклял навсегда. И этот подтекст он попытался донести до марсианского правителя.