Роберт Уильямс - Пропавший линкор (Сборник)

Пока Рольф наблюдал, как меняется выражение лица Хардести, где-то в самой глубине души он коснулся краешка тишины и внутреннего спокойствия. Что-то зародилось там, смутное, как в потемневшем от времени зеркале. Но это было не то, что он желал бы увидеть. Вместе с ним пришли эмоции, грубые…

Внезапно Рольф понял, что не хочет разглядеть это, потому что это было лицо, которое он увидел, когда теликнон впервые заработал. Это было лицо Хардести! И когда Рольф узнал его, прилив грубых эмоций и вечной жажды власти снова попытался заполонить его разум. Он почувствовал их, как удар, и вздрогнул, словно от удара, но также он понял, что его ударило не с прежней силой. Теперь появился какой-то барьер, который задержал и ослабил этот поток. И когда это произошло, он внезапно понял, что Унардо гений, и ощутил благодарность за граничащую с чудом работу марсианина Пятого Уровня. Рольф понял, что, если бы не Унардо, он снова упал бы в обморок под напором яростной энергии. Но теперь он только ощутил, что его пальцы мелко дрожат. И тогда он до конца понял Хардести. Если сначала он лишь распознал в нем определенный тип людей, то теперь он понял его самого. Этот человек был куда хуже, чем типичный представитель себе подобных.

— Выходит, вы не станете сотрудничать с нами? — спросил Хардести.

— Вам нечего предложить мне, и мне нечего предложить вам, — объявил Рольф, повернулся к двери и распахнул ее, приглашая незваных гостей покинуть его квартиру, но затем он увидел того, кто стоял за дверью.

Джалнар вошел внутрь, считая открытую дверь приглашением, и поклонился. Его палка мягко касалась пола при каждом шаге.

— Кто это? — спросил Хардести.

— Марсианский друг, — торопливо ответил Рольф.

— Друг? — пристальный взгляд Хардести пробежался по изорванной одежде, грязным ногам без сандалий и полуслепому лицу. — Странную вы водите компанию, Рольф. Было время, когда таких нищих выкидывали с черного хода. Теперь вы здороваетесь с ними и называете их друзьями, — в голосе его звучало презрение, и Хардести даже не прилагал усилий, чтобы скрыть его.

— Наверное, и времена, и я изменились, — тихо сказал Рольф и поздоровался с Джалнаром, добавив, что эти двое уже уходят.

Джалнар кивнул, но прошептал, что у него и в мыслях не было помешать их беседе, он просто постоит у стены, пока люди закончат свой разговор.

— Я даю вам последний шанс, соглашайтесь, — сказал Хардести Рольфу.

— Я не стану сотрудничать с вами, — ответил Рольф. — Наши пути давно разошлись.

— Но, послушайте, это место — настоящие залежи денег! — продолжал Хардести.

Рольф покачал головой и снова кивнул на дверь. Спокойствие снизошло на него, хотя и оставались воспоминания о приливе эмоций, которые чуть было снова не захлестнули его. Теперь еще больше ему захотелось остаться одному, чтобы все обдумать. Или, по крайней мере, избавиться от человеческой компании. С Джалнаром можно было помолчать.

— Ладно, — вздохнул Хардести. — Вы сами напросились, так что получайте.

Он явно намекнул на то, что, раз слова потерпели неудачу, тот он пустит в ход тяжелую артиллерию.

— Приведите ее, Беллер, — велел Хардести.

Тот кивнул и пошел в дальнюю комнату, скрылся за дверью и тут же вернулся. Он не тащил ее силой, но крепко держал за руку, намекая, что это молодая женщина все равно войдет в комнату, хочет она того или нет.

На ее лице отражалась сложная смесь чувств. Она попыталась выдернуть руку из захвата Беллера, попыталась выпрямиться и войти в комнату медленно и гордо, но это всегда трудно сделать, когда тебя тащат. Она на мгновение взглянула на Джона Рольфа и тут же опустила взгляд, уставившись в пол. Оказавшись в комнате, она была всего лишь в нескольких шагах от Рольфа, но по-прежнему не смотрела на него. От стыда она опустила плечи.

— Хочу познакомить вас с моей секретаршей, — проговорил Хардести тоном человека, доставшего, наконец, туз из рукава. — Ее зовут Дженни.

— Дженни? — с сомнением переспросил Рольф.

Он знал, что ведущие сотрудники Компании обычно брали с собой в длительные межпланетные перелеты молодых женщин. Их называли секретаршами, но это был лишь вежливый термин. На самом деле у них было несколько иное назначение.

— Какое она имеет отношение к… — начал было Рольф и осекся.

Молодая женщина подняла взгляд, и впервые Рольф заглянул ей в глаза. Ей явно было стыдно, но также в ее взоре была тоска и любовь, любовь, какой он не видел в глазах женщин.

Это поразило его. Почему женщина, тем более молодая, должна глядеть на него с тоской и любовью? И почему в ее взгляде было что-то еще, словно она хотела, чтобы он узнал ее, как будто она больше всего на свете хотела, чтобы он ее вспомнил.

И тут он действительно узнал ее и вспомнил. И его пораз-зил шок от пробужденных воспоминаний.

Это была его уже повзрослевшая, дочь!

Какую-то долю секунды тянулась немая сцена. И за это время Джон Рольф понял, что желание в глазах его дочери было эхом ответа на то, что крылось в его собственном сердце. Непреднамеренно, словно она была еще ребенком, он протянул руки к дочери. Это было как сигнал! Она вырвалась от Беллера и бросилась в его объятия. Она поцеловала его, наверное, раз пятьдесят, затем обхватила за шею, спрятала голову у него под подбородком и заплакала.

На какие-то секунды Рольфу показалось, что он перенесся в далекое прошлое. Он стал мягко гладить ее волосы, пытаясь успокоить, словно она все еще была маленькой девочкой.

— Ну-ну, моя дорогая! Почему ты плачешь?

— Я… я п-плачу от… с-счастья, — побормотала девушка, глядя на него. — Если бы ты знал, как я хотела увидеть тебя… — И слезы опять хлынули у нее из глаз.

Джону Рольфу стало крайне неловко. Он думал, что оставил прошлое позади, на родной планете. Но прошлое вернулось к нему, и теперь дочь рыдала в его объятиях.

— Ты была еще ребенком, когда я улетел, — попытался он что-то объяснить. — Мне казалось невозможным увезти тебя на Марс. Мать стала бы возражать, и суд поддержал бы ее…

— И пусть бы она протестовала! А суд пошел бы ко всем чертям!

— Но у них есть власть, — возразил Рольф. — Кроме того, на Марсе ведь нет больше земных детей.

— Это было бы неважно.

— Но ребенок должен общаться со своими сверстниками.

— У ребенка должен быть рядом отец, — воскликнула Дженни. — И плевать, что говорят детские психологи!

— Но твоя мать…

— Стала хронической алкоголичкой, которую интересуют только мужчины, — вздохнула Дженни.

Рольф потрясенно уставился на нее.

— Дорогая моя! Ты ведь должна уважать своих родителей!

— Пусть они сперва добьются моего уважения, — ответила Дженни. Слезы уже высохли, и она посмотрела на него ставшим вдруг серьезным взглядом. — Это касается и тебя! — но тут же выражение ее лица изменилось. Теперь на нем была написана тревога. — Папа, я не хочу быть резкой и высказывать свои обиды. Просто на Земле я была несчастна. И я подумала, если я прилечу туда, где живешь ты… — Она снова заплакала.