Гарри Гаррисон - Билл — герой Галактики. Том 1 [компиляция]

- Гиды только для офицеров, - попытался возразить несчастный и громко икнул, когда стальной палец, похожий на толстый прут, ткнул его в живот.

- Можешь считать нас офицерами, - выдохнул сержант, - Мы не возражаем.

Клацая зубами, клерк заказал гида. Маленькая железная Дверца напротив стойки со стуком отворилась. У гида было цилиндрическое стальное туловище на шести колесах, голова, напоминающая голову гончей, и пружинный блестящий хвост.

- Ко мне! - скомандовал сержант.

Гид кинулся к нему, высунув изо рта красный пластиковый язык и издавая механическое пыхтение, слегка заглушаемое стуком шестеренок. Сержант взял конец печатной ленты и быстро набрал код 1457-Д К-9 823-7 492 ст. 34 62, нажимая на кнопки, расположенные на голове гида. Тот звонко тявкнул несколько раз, захлопнул пасть, вильнул хвостом и помчался по коридору. Ветераны последовали за ним.

Больше часа они мотались по бегущим дорожкам и эскалаторам, тряслись в пневмокарах по монорельсовым дорогам и движущимся тротуарам, скользили с этажа на этаж в антигравитационных лифтах, пока, наконец, не добрались до комнаты э 62. В самом начале пути, сидя на скамеечке бегущей дорожки, солдаты прикрепили цепи поэтажных планов к поясным ремням: даже Биллу было понятно без объяснений, какую ценность представляет собой путеводитель в этом городе размером с планету. У двери комнаты э 62 гид трижды пролаял и укатил прочь, прежде чем они успели его схватить.

- Жаль, надо было быть половчее, - сказал сержант. - Эта штука дорогого стоит.

Он пнул ногой дверь и явил их взорам толстого мужчину, который сидел за письменным столом и орал в видеофон:

- Плевал я на ваши извинения! Из извинений шубу не сошьешь! Я знаю одно: график съемок на грани срыва, простаивают готовые к работе камеры, а главных действующих лиц нет как нет! Я задаю вам вопрос, и что же я слышу в ответ... - Он поднял глаза и завопил: - Вон! Убирайтесь вон! Вы что, не видите: я занят!

Сержант схватил видеофон, шваркнул его об пол и растоптал в пыль дымящиеся мелкие осколки.

- Здорово ты насобачился добиваться внимания, - сказал Билл.

- Два года непрерывных боев заставят насобачиться, - ответил сержант, угрожающе скрипнув зубами. - Мы прибыли, Ратт, что нам делать дальше?

Расшвыривая обломки видеофона, Ратт шагнул вперед и распахнул дверь за письменным столом.

- По местам! Дать освещение! - заорал он.

Поднялся невообразимый шум, вспыхнули ослепительные софиты. Прибывшие за наградами ветераны вышли вслед за Раттом на огромную шумную сцену, заполненную суетливо бегающими людьми. Камеры на моторизованных тележках и кранах ползали вокруг съемочной площадки, боковины и задник которой изображали тронный зал. Окрашенные стеклянные окна создавали иллюзию яркого солнечного света, трон был выхвачен золотистым лучом прожектора. Подгоняемая визгливыми приказаниями режиссера, толпа придворных и высших воинских чинов выстроилась перед троном.

- Он обозвал их кретинами, - в ужасе прошептал Билл. - Его же расстреляют за это!

- Ну и осел же ты все-таки, - сказал бомбардир, разматывая провод со своей правой ноги и втыкая его в розетку, чтобы подзарядить батареи. - Ведь это актеры! Станут они для такого дела тревожить настоящих придворных, как же!

- Времени до прибытия императора у нас хватит только на одну репетицию, так что смотрите внимательно! - Режиссер Ратт вскарабкался на императорский трон и устроился там поудобнее. - Я буду императором. Теперь вы, виновники торжества: ваша роль самая простая, попробуйте только завалить! Времени для дублей у нас не будет. Вы станете сюда и, когда я крикну "Мотор!", замрете по стойке "смирно", как учили, не зря же вы жрали хлеб налогоплательщиков! Эй ты, который слева, в птичьей клетке, - выруби немедленно свои треклятые моторы, ты нам забьешь всю звуковую дорожку! Только скрипни еще тормозами, я тебя враз обесточу! Внимание! Вы будете стоять смирно, пока не услышите свою фамилию, после чего сделаете шаг вперед и снова замрете. Император нацепит на вас ордена, вы отдадите честь, а затем - руки по швам и шаг назад. Дошло? Или это слишком сложно для ваших недоразвитых мозгов, забитых всякой дрянью?

- А пошел бы ты! - рыкнул сержант.

- Очень остроумно! Ну ладно, попробуем. Начали! Они успели прорепетировать всю церемонию дважды, когда наконец пронзительно взвизгнули горны и шесть генералов с лучевыми пистолетами на взводе вошли в зал и встали спиной к трону. Все статисты, операторы, механики, даже сам режиссер Ратг согнулись в поклоне, а ветераны вытянулись в струнку. Им-лератор прошаркал к помосту, взобрался на него и плюхнулся "а трон.

- Продолжайте... - сказал он скучным голосом и негромко рыгнул, прикрыв рот ладонью.

- Мотор! - заорал режиссер во всю мощь своих легких и выскочил из кадра.

Загремела музыка, и церемония началась. Когда церемониймейстер зачитал приказ с описанием подвигов, за которые герои сподобились получить благороднейшую из всех наград - "Пурпурную стрелу" с "Подвеской туманности Угольного Мешка", император поднялся со своего трона и величественно прошествовал вперед. Первым стоял пехотный сержант; Билл краем глаза видел, как император взял из поданной ему коробочки разукрашенный золотом, серебром, рубинами и платиной орден и пришпилил его к груди воина. Сержант отступил назад, и настала очередь Билла. Где-то далеко, за тридевять земель, громоподобный голос произнес его имя. Билл шагнул вперед, до последних мелочей соблюдая ритуал, тщательно отработанный в лагере имени Льва Троцкого. Перед ним стоял самый обожаемый человек Галактики. Длинный распухший нос, украшавший триллионы банкнот, был повернут прямо к нему. Выступающая вперед верхняя челюсть с торчащими наружу зубами, не сходившая с миллиардов телевизионных экранов, шевельнулась, и императорские уста произнесли Биллово имя. Косой императорский глаз смотрел прямо на него! Волна обожания поднялась в груди Билла подобно громадному валу прибоя, с грохотом бьющего в берег, и он отдал честь самым изысканным образом, на какой только был способен.

Откозырял он, надо сказать, блистательно, поскольку на свете не так уж много людей с двумя правыми руками. Оба предплечья описали плавные дуги, оба локтя замерли под предписанным углом, обе ладони со звонким щелчком уперлись в виски. Сделано это было мастерски, и император так удивился, что на одно ничтожное мгновение ему удалось сфокусировать на Билле оба глаза, после чего зрачки привычно разбежались в разные стороны. Все еще потрясенный необычным приветствием, император нашарил орден и воткнул булавку через мундир прямо в трепещущую Биллову плоть.

Билл не почувствовал боли, но внезапный укол отпустил пружину, сдерживавшую невыносимое эмоциональное напряжение: уронив салютующие руки, он рухнул на колени в духе старых добрых феодальных времен - в точности как в исторических телепостановках, откуда, собственно, его раболепное подсознание и выудило эту идею, - и схватил императорскую кисть, покрытую подагрическими шишками и старческой гречкой.