Айзек Азимов - Детектив Элайдж Бейли и робот Дэниел Оливо [компиляция]

– Один раз, Жискар, я сделала это без помощи и одобрения доктора Фастольфа. Ты помнишь это?

Жискар молчал довольно долго.

– Я помню один случай, когда я не был свидетелем того, как вы советовались с доктором Фастольфом. Я решил, что вы консультировались с ним в мое отсутствие.

– Ты решил неправильно. Вообще-то ты знал, что доктора Фастольфа не было в то время на Авроре и не мог так решить. Ты увиливаешь.

– Нет, мадам, вы могли проконсультироваться с ним по гиперволне. Я считал это возможным.

– Тем не менее то, что я сделала, целиком моя заслуга. Ты стал совсем другим после этого. То, чем ты стал с тех пор, – мое изобретение, мое создание, и ты это прекрасно знаешь.

Жискар молчал.

– Итак, Жискар, по какому праву доктор Фастольф был твоим хозяином? – Она помолчала. – Отвечай, Жискар! Это приказ!

– Потому, что он меня спроектировал и руководил моим конструированием.

– А когда я перепроектировала и реконструировала тебя весьма основательно, разве ты не стал моей собственностью?

– Я не могу ответить на ваш вопрос, – сказал Жискар. – В этом случае необходимо решение суда. Вероятно, это зависит от степени реконструирования.

– А ты знаешь, какова эта степень?

Жискар опять не ответил.

– Это ребячество, Жискар. Ну почему я должна вытягивать из тебя слова? Не заставляй меня это делать. Ведь молчание – знак согласия. Ты знаешь, это изменение было кардинальным, и знаешь, что я это знаю. Ты усыпил солярианку, потому что не хотел, чтобы она узнала это от меня, Она ведь не знает?

– Нет, мадам.

– И ты не хочешь, чтобы она это знала?

– Не хочу, мадам.

– А Дэниел знает?

– Да, мадам.

Василия кивнула:

– Недаром он так хотел остаться здесь. Так вот, слушай меня, Жискар. Допустим, суд обнаружит, что до того, как я тебя реконструировала, ты был обычным роботом, а после реконструкции ты научился чувствовать состояние мозга человека и изменять его по своему желанию. Как ты думаешь, сочтет ли суд это достаточным, чтобы передать мне право владения тобой?

– Мадам Василия, этот вопрос нельзя рассматривать в суде. Я уверен, что в таком случае меня объявят государственной собственностью. Могут даже приказать дезактивировать.

– Вздор! Что я – ребенок? С твоими способностями ты можешь отвести суд от подобного решения. Я не сказала, что обращусь в суд. Я требую, чтобы ты сам решил. Разве ты не считаешь, что я твоя настоящая хозяйка еще с детства?

– Мадам Глэдия считает себя моей хозяйкой, и пока по закону не будет решено иначе, она должна так считать.

– Но ты знаешь, что она и закон заблуждаются. Если ты щадишь чувства солярианки, то ей легко внушить, чтобы она больше не считала тебя своим. Ты даже можешь заставить ее испытать чувство облегчения, когда я возьму тебя у нее. Я прикажу тебе так сделать, как только ты признаешь меня своей хозяйкой. Впрочем, ты и так это знаешь. Дэниел давно знает о твоих способностях?

– Несколько десятков лет, мадам.

– Так вот, ты можешь заставить его забыть об этом. В некотором роде и доктор Амадейро знает – можно заставить забыть и его. Только двое должны знать об этом – ты и я.

– Мадам Василия, – вдруг заговорил Дэниел, – поскольку Жискар не считает себя вашей собственностью, он может заставить вас обо всем забыть, и тогда вы будете вполне довольны настоящим положением вещей.

Василия холодно взглянула на него:

– Да? Видишь ли, не твое дело решать, кого Жискар считает своей хозяйкой. Он знает, что его хозяйка – я. И его долг в рамках Трех Законов – полностью принадлежать мне. Если он должен заставить кого-то о чем-то забыть и может это сделать, ему придется выбирать, и он выберет любого, кроме меня. Меня он не может заставить забыть, он вообще не может касаться моего мозга. Благодарю тебя, Дэниел, за предоставленную возможность все это объяснить.

– Но эмоции мадам Глэдии так тесно связаны с Жискаром, что принуждение к забвению может повредить ей.

– Это может решить только Жискар, – сказала Василия. – Жискар, ты знаешь, что ты мой, и я приказываю тебе ввести забвение в мозг этого человекообразного робота, который стоит рядом с тобой, этой женщины, которая считает тебя своей собственностью. Сделай это, пока она спит, и тогда это не принесет ей никакого вреда.

– Друг Жискар, – сказал Дэниел, – леди Глэдия – твоя законная хозяйка. Если ты внушишь забвение леди Василии, ей это не повредит.

– Повредит, – тут же возразила Василия. – Солярианке не будет вреда, поскольку ей лишь кажется, что она владелица Жискара, а я знаю о ментальной силе Жискара. Вытаскивать это из меня сложнее, и, поскольку я твердо намерена сохранить это знание, в процессе его удаления Жискар нанесет мне вред.

– Друг Жискар… – начал Дэниел.

– Робот Дэниел Оливо, – резко перебила его Василия, – я приказываю тебе замолчать. Я не хозяйка тебе, но твоя хозяйка спит и не отдает иных приказов, поэтому ты должен повиноваться мне.

Дэниел замолчал, но губы его шевелились, словно он пытался говорить вопреки приказу. Василия следила за ним, иронически улыбаясь.

– Видишь, Дэниел, ты не можешь говорить.

– Могу, мадам, – хрипло прошептал Дэниел. – Мне трудно, но я могу, потому что чувствую нечто более сильное, чем ваш приказ; что стоит над Вторым Законом.

Василия широко раскрыла глаза.

– Молчи, я говорю! Ничто, кроме Первого Закона, не может быть сильнее моего приказа, а я уже сказала, что Жискар нанесет наименьший вред, в сущности, вообще никакого, – если вернется ко мне. Он повредит мне – хотя именно он меньше всего способен принести вред – если поступит по-другому. – Она указала пальцем на Дэниела и прошипела: – Молчать!

Дэниел с явным усилием издал какой-то жужжащий звук и еле слышно прошептал:

– Мадам Василия, есть кое-что посильнее Первого Закона.

– Друг Дэниел, ты не должен так говорить, – тихо, но твердо сказал Жискар. – Ничто не может быть сильнее Первого Закона.

Василия нахмурилась.

– Вот как? Дэниел, предупреждаю тебя, если ты и дальше будешь спорить, ты просто развалишься, Я никогда не видела робота, делающего то, что делаешь ты, и, наверное, будет очень интересно наблюдать твое самоуничтожение. Продолжай.

После этого приказа голос Дэниела стал обычным.

– Спасибо, мадам Василия. Много лет назад я сидел у смертного одра землянина, о котором вы не велели мне упоминать. Могу ли я теперь упомянуть его имя, или вы и так знаете, о ком я говорю?

– Об этом полицейском Бейли, – равнодушно сказала Василия.

– Да, мадам. Он сказал мне перед смертью: «Работа каждого индивидуума вносит вклад в целое и таким образом становится вечной его частью. Это целое – сумма человеческих жизней, прошлых, настоящих и будущих, это ковер, который ткет время и который становится все прекраснее. Даже космониты – часть его узора. Человеческая жизнь – ниточка, – а что такое одна нитка по сравнению с целым? Дэниел, думай все время об этом ковре и не переживай из-за одной выдернутой нитки».