Эрик Поладов - Битва за землю

– Запуск операционной системы.

Дистанционным путём была активирована вся электроника внутри этого получеловека. Правое веко на мгновение сильно сжалось, как будто что-то кольнуло. Его губы слегка отлипли друг от друга. Оставшиеся на месте лёгкие стали работать заметно сильнее вздымаясь вверх каждые пару секунд вбирая в себя максимум кислорода.

Прозвучала команда учёного:

– Квентин, постарайтесь ощутить свои конечности. Сфокусируйтесь на левой руке. Попробуйте привести её в движение.

На левой кисти дёрнулся кончик большого пальца. Затем весь палец. После он начал полноценно сгибаться.

– Попробуйте поработать остальными пальцами… не до такой степени – когда очередь дошла до среднего пальца, он выпрямил его и согнул все остальные, направляя фак в сторону учёного. Тот юмор оценил.

Из-за отключённой области мозга он явно не мог отреагировать на происходящее мимикой. Его лицо и впрямь не дёргалось, сохраняя мёртвый безмятежный вид. Теперь Квентин был лишён способности вести приятные душевные беседы. У него отняли то единственное, что делало его человеком снаружи. Как бы он ни старался, теперь у него не получится улыбнуться, нахмуриться, рассердиться, посмеяться или удивиться. Но его реакцию выдала скатившаяся из правого глаза слеза. Одна слеза выдала всю бурю эмоций, которые жили внутри него, но не могли покинуть пределы его разума. Эта слеза была тем единственным, что могло хоть как-то описать внутреннее состояние человека, превращённого в подобие киборга. Если бы он мог проявлять чувства, это был бы ещё человек, несмотря на то, что от человеческого тела остался небольшой кусок мяса. Но у него отняли возможность делиться эмоциями с другими. А значит это… ммммм… существо, уже перестало быть человеком, и практически полностью превратилось в машину. Или пущенная по щеке слеза всё же говорит об обратном? И потом, какой-никакой, средний палец всё же доказательство того, что какие-нибудь эмоции ещё остались.

В течение полуминуты задвигались все пальцы левой руки.

– Хорошо – подбадривал учёный. – А теперь я разблокирую доступ ко всей руке.

За кадром раздались несколько отчётливых звуков нажатия на клавиатуре, за чем последовал полноценный контроль над левой рукой. Затем правой.

– Превосходно. – Руководитель проекта был однозначно доволен первыми результатами. – Внимание! Сейчас будет включён позвоночник.

Под присмотром сотрудников объект медленно, но самостоятельно, оторвал спину от стола, опираясь об искусственные локти.

– Ощущаете ноги? Квентин?

Подопытный развернул корпус и его ноги согнулись в местах коленного сустава, свисая с края стола. Он смотрел на раскрытые ладони стеклянным неживым взглядом. Он долго не отводил глаза от этих ручных протезов до того момента, пока руководитель проекта не спросил:

– Квентин, может хотите что-нибудь подержать?

Последствия от операции на мозг сказались даже на его голосе, который звучал монотонно, без заниженных или завышенных тональностей. Он был похож на голос человека, испытывающего полное безразличие ко всему.

– Подержать? – Его вопрос прозвучал как утверждение. Он поднял голову и посмотрел на учёного – Да. Я хотел бы подержать, что-нибудь мягкое, выпуклое, загорелое, размера… третьего или четвёртого. Со бледной вишенкой по середине.

Засмеялись все, кто мог себе это позволить.

– Квентин, попробуйте спуститься со стола и опереться на ноги.

Ассистенты поддержали подопытного в момент, когда дарованные ему стопы коснулись пола. Он сделал первые два коротких шага. Его рот открылся и… застыл. Брови, веки, губы продолжали сохранять неизменный вид. Ни одна мышца на лице не дрогнула.

Три года без ног. Три года, проведённые в долбаном инвалидном кресле. Он чувствовал себя как какой-нибудь списанный хлам, в котором уже нет нужды. Двенадцать лет службы в морской пехоте. Семнадцать успешно проведённых операций в горячих точках, полтора десятка медалей, звание майора. А что потом? Извини, но безногие нам не нужны, потому что ты теперь не способен защитить даже самого себя . Спустя столько времени он вновь уверенно стоит на ногах, и всё что он может, это просто открыть рот. Ну, разве что, ещё, сказать:

– Док, твою мать. Я просто хренею. Ты – хитрожопый профессор.

Сказал он эти слова без сопроводительной эмоциональной окраски на лице, но само по себе содержание сказанного полностью передало все мысли и восторг.

– Ну, хитрожопым назвать вы меня ещё успеете. А сейчас постарайтесь не испугаться. Первое время в голове может возникнуть лёгкий дискомфорт. Я активирую зрительную систему и ваш левый глаз какое-то время будет испытывать воздействие синего света. Готовы?

Квентин поднял большой палец. В глубине левой орбиты просматривался вживлённый стальной глаз с хромированным покрытием. В момент активации зрачок в искусственном глазу загорелся. Внутри протеза заработал механизм, из которого исходил свет ярко-синего цвета.

Его нижняя челюсть в очередной раз отвисла. Ощущения передавали слова. Но эти слова звучали особенно красноречиво за счёт тех пауз, которые возникали в начале, когда объект не мог подобрать слова.

– Я… я… это… немыслимо. Это… доктор, вы как гном, синий с ног до головы.

Пока руководитель проекта вместе с ассистентами радовались достигнутым успехам, объект добавил:

– Нет, вы правда синий. Вот только правый глаз закрою.

Он твёрдо опустил верхнее веко на правом глазу. Всё вокруг приобрело один синий цвет со множеством оттенков разной насыщенности. Но вскоре цветовая гамма начала проясняться, о чём говорил он сам:

– А цвет гнома вам больше подходил.

Все кроме него слегка засмеялись. Но в его душе тоже звучал смех. За его статичным, неподвижным и мёртвым лицом скрывались горы эмоций, которые били во всю. Он смеялся и радовался. Ему хотелось закричать во весь голос. И он кричал. Кричал внутри. Кричал осознавая, что он вновь стоит на ногах, что у него есть обе руки. Теперь он не похож на пирата, который нуждается в повязке, чтобы прикрыть дыру в черепе. Нет больше никакой дыры. Он видит. Он может ходить и работать обеими руками на боксёрском ринге. Три года мук и тягот позади. В какой-то момент ему даже показалось, что эти протезы он ощущает лучше собственных частей. Комплект был собран. Можно было преступать к первым базовым тестам

– Что там за шум? – послышался за кадром голос руководителя. Раздался сигнал сработавшего электронного ключа и последовавший за ним щелчок сработавшего дверного замка. Ассистенты тоже исчезли из кадра. Лицо подопытного по-прежнему было предано беззаботным очертаниям.

Выстрел. Ещё один выстрел. После третьего на полу показались небольшие хлёсткие брызги крови. Камера, записывавшая происходящее, опрокинулась на пол. Объектив замер, предоставляя честь лицезреть ножки металлического шкафа. Картинка замерла и не менялась, в отличие от доносившегося шума: