Сергей Герасимов - Тень

– У нас такие давно не водятся, – обьяснила мартышка. – а с фотографиями сходите сами знаете куда. Славик – мой жених, я бы никогда не позволила.

– Да, – согласился Славик.

Милиция походила по комнатам, натоптала грязи и ушла ни с чем. Потом приходили дашины папа и мама, оставив Занозу дома, и просили Славика вернуть им дочь. Папа даже выводил Славика в коридор и шепотом предлагал ему денег. Славик не отказывался, но ничего не обещал.

Суматоха продолжалась около месяца. Дашину фотографию повесили на стенде «Их разыскивает милиция». Фотография была из выпускного альбома; Даша Полсор стояла с гвоздиками и толстой книжкой в руке; она была симпатичная и плотная, как малосольный огурчик. Ровно подстриженная челка и ровные кучеряшки над ушами. Ее глаза были опущены из радостной скромности. «Вот я и большая», – было написано на обороте фотографии, – но об этом знали только мама, папа и Заноза.

Потом нахлынула весна, солнце, сессия, Дашу Полсор исключили. Заноза за одну весну вытянулась и похудела, начала носить короткую юбку и прогуливать уроки в непомерных количествах. Мама кормила ее рисовой кашей, опасаясь повторения истории. Но костлявая Заноза не собиралась становиться тенью. Доктор продолжал заходить по вечерам, пить чай, играть в нарды и давать ненужные советы. Дашина фотография, такая же, как на милицейском стенде, стояла теперь на столе, в бывшей ее комнате. Саму же комнату Заноза превратила в клуб любителей современной музыки; заклеила стены фотографиями групп, певцов и актеров с пистолетами и бицепсами.

Так Даша Полсор стала только воспоминанием о тени.

Мартышка вышла замуж за Славика, родила ребенка и развелась, потом отдала ребенка бабушке и завела любовника. Славик отрастил бороду и стал работать в ночном кафе. Ему выдали форму и он стал выглядеть очень внушительно. Стекло на стенде «Их разыскивает милиция» кто-то разбил камнем и каждый дождик поливал фотографию Даши. В конце концов фотография отклеилась и уплыла с дождевой водой. Из клуба любителей современной музыки фотография тоже исчезла неизвестно как и куда.

Два года спустя доктор шел по улице чужого города. Он не смог втиснуться в троллейбус и теперь молча страдал, волоча тяжелую сумку. Он смирился со своей участью.

Вдруг он услышал бегущие каблучки за спиной и кто-то радостно обнял его за плечи.

Он обернулся и увидел Дашу. Даша Полсор перекрасилась в темно-коричневую и отпустила волосы. Волосы слегка вились.

Она была в очень темных очках, дорогом перстне и золотых сережках, грам примерно на десять.

– Как дела? – спросил доктор, не прдумав лучшего вопроса.

– Вот я и большая, – ответила Даша Полсор и засмеялась, и стала в точности похожа на свою фотографию, сплывшую со стенда.

– А как живешь? – спросил доктор.

– Неплохо. Третьего дня вернулась из Австралии.

«Австралия» была для доктора таким же отвлеченным понятием, как «австралопитек», изучавшийся на втором курсе.

Таким же отвлеченным был оборот речи «третьего дня». В принципе, доктор знал, что некоторые людли так выражаются.

– А как же этот, Славик? – неуверенно спросил доктор, опасаясь быть невежливым.

– Который Славик?

– Ну, из-за которого?

– А, я давно забыла, – на ее лице не мелькнула даже тень воспоминания, – там же не было ничего. А как мои?

– Неплохо.

– Вот и хорошо. Ждите, как-нибудь заеду. Вам куда сейчас?

– На вокзал, – ответил доктор.

Даша обернулась, махнула рукой и красная машина послушно подкатила ближе.

– Довезешь до вокзала.

– А ты? – спросил доктор.

– А я пойду пешком. Я люблю ходить пешком, – ответила Даша Полсор и ушла, сразу же забыв о докторе.

Было начало лета. Было около девяти утра. Солнце светило спереди и сбоку, бросая отчетливыю тень на тротуар. Даша остановилась и тень остановилась тоже. Тень была мужской.

– Даша, – позвал доктор.

– Ау, что еще?

– Кто это?

Доктор показал на тень.

– Это? Так, один очкарик.

И она ушла, и тень поплелась за ней.