Сергей Герасимов - Власть подвала

– Понятно.

– Ну ладно. У тебя проблема и ты хочешь ее решить. Но денег у тебя нет.

– Ну…

– Я не Шерлок Холмс. Достаточно посмотреть на твои туфли. Если у тебя нет денег, то как ты будешь платить?

– Как-нибудь иначе, – предположил он.

– Ты же не девушка, чтоб предлагать тело.

– А если душу?

Как быстро они готовы продать душу. Продать кому угодно. Обменять на все, что угодно, на то умозрительное благо, которое, может быть, и не благо вообще.

Они ведь ничего не знают в жизни. Жизнь для них – лишь игра идей, но не тяжелая вещественность безразличных предметов. Что мне с того, что все богатства приобрету, а душу свою потеряю? Это еще не худший вариант. Есть такие, которые не так уж много приобрели богатств, а душу уже потеряли; а есть такие, которым она не была дана самого начала и большинство из них не приобретут даже крохи души в течение всей их тускло катящейся жизни.

– Душа, душа. Она есть не у каждого. К тому же, качественная душа обычно не продажна.

– Так вы согласны?

– Немного ошибся адресом. Тебе нужно к богу или дьяволу. С душами работают они.

Сейчас он скажет что-нибудь совсем несуразное.

– Попробуйте угадать, что мне нужно.

– Что-то несуразное.

– Наоборот. Я хочу спасти свою страну, – сказал он.

– Это именно то, что я имел в виду.

– С вашей помощью.

– Я не занимаюсь политикой, – ответил я.

– Но ведь это благородное дело.

– Конечно.

– Я хочу чтобы у нас была подлинная демократия. Это не нарушает законов природы, значит, вы можете на это повлиять.

– Именно в такой формулировке? «Подлинная демократия»? Ты уверен?

– Да.

– Тогда послушай такую вещь. В свое время были длинные плети и длинные палки, которые назывались длинниками. Если этими орудиями били человека достаточно долго, он обязательно не выдерживал и говорил правду. Поэтому слова «подлинная правда» означают правду под плетью. А подлинная демократия это демократия под длинной плетью. Ну, ты понял. Допустим, если бы я имел такую силу и смог сделать то, что ты просишь; допустим, я сотворил бы нужное заклинание и подлинная демократия, наконец, воцарилась бы в стране – это было бы совсем не то, что ты думаешь. Это бы получился пыточный режим. Со словами нужно быть осторожным – как с минными полями. Или как с людьми. На каждом слове маска и под ней следующая маска, и только под последней маской настоящее лицо. Ты об этом не знал?

– Нет.

– Знаешь, что отсюда следует? Извини меня, но наша страна гибнет не от отсутствия демократии, а от отсутствия культуры. Причем не только наша, но и другие.

– Ну хорошо, давайте сменим формулировку. Настоящая демократия или самая лучшая демократия.

– Ты видишь, есть много вещей, которых ты не знаешь. Но есть также очень много вещей, которых я не знаю. Я тоже могу ошибиться. Поэтому я не лезу в политику и никогда не полезу. Хочешь совет? Поезжай в село и попробуй поработать руками, поработать на земле – так, чтобы себя прокормить. Ты сразу поймешь то, чего не дадут никакие книги. Беда всех наших революционеров была в том, что они никогда не работали. Они лишь читали книжки и сидели по тюрьмам.

– Тогда понятно.

Он собрался уходить.

– А как же плата за мое потраченное время?

– Превратите меня в фикус.

– Хорошая идея. Я превращу тебя в растение. И даже заплачу.

Он сразу остановился.

– Сколько?

– Так, чтобы ты не умер с голоду и еще столько же, по окончании эксперимента. Это продлится месяца два.

– Вы серьезно?

– Нет, конечно. Ты будешь растением в фигуральном смысле. Я снимаю квартиру, где ты будешь жить. Даю собаку, о которой ты будешь заботиться.

Телевизор, ванна, кухня, правда, маленькая и комната всего одна. Единственное мое условие, чтобы ты прожил эти два месяца растительной жизнью: ничего не предпринимал, ни к чему не стремился, никогда и ни в чем не проявлял инициативы.

Проверить я не смогу, поэтому для такой работы нужен честный человек. То есть, непрактичный глупый идеалист.

– Я согласен.

– Подумай, вдруг я хочу вырезать твои внутренности для продажи или, скажем, для шабаша.

Он улыбнулся.

– Я тоже умею видеть людей насквозь. Вы такой же непрактичный идеалист, как и я. Вы не сумеете зарезать даже цыпленка. И все-таки, зачем это нужно?

– Вот это тебе нельзя знать.

На следующее утро я попытался достать собаку и убедился, что это не простое дело. На рынках продавали только щенков, некоторых недорого, а некоторых даже за странную, по моим понятиям, цену. Чем дороже была собака, тем более похожей на своего хозяина она казалась. Толстые лохматые и рыжие пятисотдолларовые щенки продавались только толстыми лохматыми и рыжими пятисотдолларовыми старухами. Меньше чем на пятьсот старухи не смотрелись. Я никогда в жизни не интересовался собаками и ничего о них не знал. Сейчас мне нужна была взрослая собака, очень большая, очень умная и очень послушная. К трем часам дня я такую нашел.

Ее продавал низкий полный мужчина лет сорока пяти. Собака сразу привлекла мое внимание. Это был большой и, видимо, старый дог. Во всяком случае, на его морде пробивалась седина. Могучее животное со спокойным и уверенным взглядом.

Собака вначале посмотрела мне прямо в глаза, затем отвернулась и больше мною не интересовалась.

– Продаете?

– Отдаю дешево.

– Почему дешево?

– Даром досталась, пусть даром и уходит. Только никто не хочет брать.

– А что такое?

– Нет, я конечно, могу и не говорить, но пусть все уже будет честно. Не нравится мне эта собака. Да, Дина, я про тебя. То есть, она конечно хорошая, очень культурная, всегда слушается, что не скажешь. Раньше у меня был боксер, такой дурень, всегда открывал холодильник и выворачивал на пол. Эта тварь благородная. Никогда ничего плохого она не сделала, это точно. Но с ней страшно. Особенно ночью. У нее бывает такой странный взгляд… Мне конечно до лампочки, ну почти до лампочки, а у жены истерики. И у тещи истерики. Они меня достали, продай и все, говорят. Ну, знаешь, и я сам уже не против. Только никто не берет. Разве что на цепь посадить.

– Какой может быть странный взгляд ночью, – возразил я, – ночью глаз не видно.

– Зато днем видно. Поэтому мне не нравится, когда она смотрит на меня ночью. Видите, каким котенком она сейчас лежит. Она же все понимает и притворяется. А вообще-то ей все равно. Меня она не любит и никого не любит.

И вас она любить не станет. Вы видели когда-нибудь собаку, которая никого не любит? И никого не ненавидит? Вам для охраны?

– В некотором роде.

– Ну смотрите сами. Договоримся дешево. Ну чтоб потом без претензий.

Обратно не возьму.

– А она меня послушается?

– А вы попробуйте.

Я попробовал скомандовать, но собака меня не слышала.