Сергей Герасимов - Война технологий

– Три месяца, – уточнила Надя.

– Заткнись, сволочь! – завизжал Рахман и выхватил пистолет. – Я убью ее! Я убью ее, а потом тебя!

Четыре человека, сидевшие в ближайших креслах, сразу же исчезли. Рахман тащил Надю к проходу между рядами.

Дисплей на спинке переднего кресла запищал. Максим взглянул на экран.

Человек, с которым вы имеете дело, неуравновешен. Имеет высокий интеллект, закончил два университета. При этом наблюдаются психопатические черты характера. Хороший спортсмен. Однако пистолет в его руке – только пластмассовая игрушка. Можете действовать на свое усмотрение, но так, чтобы не причинить женщине вред.

– Это не пистолет, – сказал Максим. – Это пластмассовая игрушка.

– Неужели? – спросил Рахман и выстрелил в лоб ближайшей женщины, которая испуганно сжалась в кресле в трех метрах от него. Женщина свалилась на пол.

Он направил ствол на ребенка лет восьми, который все еще держался за руку погибшей женщины. В этот момент Максим бросился на него.

Драка была недолгой. Уже через минуту Рахман лежал на полу с вывернутыми назад руками. По проходу бежали трое сотрудников службы внутренней безопасности.

Один из них надел на Рахмана наручники, второй приставил магнитный пистолет к его затылку.

– Что вы собираетесь сделать? – спросил Максим.

– Пристрелить его. По инструкции любого террориста мы должны пристрелить на месте.

– Но ведь он в наручниках!

– Я должен ликвидировать любого террориста. Люди, которые написали инструкцию, были не глупее нас с вами, правда?

И он нажал на курок. Был тихий щелчок; голова Рахмана дернулась в последний раз, шея согнулась в сторону, возможно, предсмертная судорога свела его мышцы.

– Вы не должны были этого делать! – возмутился Максим.

– Просто обязан, – невозмутимо ответил человек с пистолетом, сделал контрольный выстрел в висок и поставил пистолет на предохранитель. Затем проверил пульс на теле лежащего человека.

– Порядок. Его сердце остановилось.

Сердце Рахмана остановилось. Это активировало протез сердечного клапана с девятизначным идентификационным номером. На самом деле это был совсем не тот протез, который имплантировала ему клиника двадцать восемь дней назад. Через два дня после той операции Рахмана доставили домой, где специалистам Аэрокомпа удалось провести операцию повторно. Протез заменили взрывным устройством, последним шедевром технологии компании Аэрокомп. Еще никто не смог замаскировать взрывное устройство под живую человеческую ткань, но замаскировать бомбу под пластиковый протез – это ведь намного легче. Как только сердце останавливалось, включался таймер и начинал отсчитывать шестьдесят секунд до взрыва.

Специалисты Аэрокомпа провели много дней, разрабатывая идеальный сценарий для того, чтобы вовремя остановить это сердце. Конечно, проще всего было бы имитировать внезапный сердечный приступ. Однако это бы не прошло. Вариант с сердечным приступом уже использовался дважды, в прошлом году, причем второй раз неудачно. Этот вариант был прекрасно известен службе безопасности компании Омега. Наверняка компания уже придумала что-нибудь в ответ. Поэтому Рахмана должны были застрелить как террориста.

– Спасибо тебе, – сказала Надя. – Ты наконец-то спас меня от этого урода. Не представляешь, что такое было жить с ним. Какая я была дура, что дала тебе тогда пощечину. Может быть, жизнь сложилась бы по-другому.

Она поцеловала его в щеку.

– Может быть, мы начнем все сначала? – спросил Максим.

– Я совсем не та, – возразила она. – Посмотри на меня, кем я стала. Мне двадцать три года, совсем старуха… Я тебе все еще нравлюсь?

– У тебя красивые ноги.

– Отлично. Сейчас ты получишь еще одну пощечину.

Он не успел ответить. Таймер отсчитал шестидесятую секунду, и тело Рахмана взорвалось. Взрыв был достаточно сильным, чтобы расколоть корпус самолета надвое. Семь минут спустя обломки упали в море.

Максим пришел в себя от ощущения боли. Болело все тело; боль была тупой и ноющей, настойчивой, как утренняя муха, хотя и не очень сильной. Он сел на кровати.

Судя по всему, он находился в госпитале одной из страховых компаний. День был солнечным, прямоугольники окон светились так, что слезились глаза. Он моргнул несколько раз, провел по глазам непослушной ладонью и встал. Затем вышел в коридор. Никто не встретил его и не остановил.

Он вышел из небольшого одноэтажного здания госпиталя и увидел море. Оно было совсем близко; по берегу, с видом сомнамбул, медленно ходили люди в свободных белых одеждах. Скорее всего, это были пассажиры взорванного рейса 4446И. Каждый из них оформил страховку перед вылетом, поэтому его тело было восстановлено после взрыва. Однако требовалось несколько часов, чтобы привычные двигательные рефлексы полностью восстановились.

Любой человек, оформивший страховку, получал личный чип, куда записывалась вся информация о его теле, вся долговременная память, а также те впечатления, которые он получил в последние полтора часа перед смертью. Поэтому человек не терял ничего, даже умирая.

Уже давно люди перестали умирать, гибнуть в катастрофах, авариях, и в военных конфликтах. Страховка гарантировала сохранность личного чипа на протяжении пяти тысяч лет. Третья мировая технологическая война, война технологий, охватившая все сферы жизни и порой идущая с чрезвычайной жестокостью, на самом деле уничтожала только машины. Тем не менее, никто не хотел умирать. Умирать всегда было больно, и особенно страшно было умирать медленно.

Надя сидела на скамейке, глядя на море сквозь темные очки. Рядом с нею лежал яркий журнал с пальмами и морем на обложке.

Максим сел рядом и взял журнал в руку.

– Хорошо, что он лежал совсем рядом с тобой, – сказал он, – мы умерли мгновенно. Гораздо тяжелее было тем пассажирам, которые остались на других уровнях. Некоторые были ранены, а некоторые просто утонули в океане… Но теперь ты все-таки избавилась от него. Его посадят надолго.

– Я надеюсь.

Он перелистал журнал и вырвал из него страницу.

– Почему ты плачешь? Ничего не потеряно. Они все равно отправят нас на Новые Сейшелы. Ты получишь несколько дней дополнительного отпуска.

– Мне снова придется лететь.

– Теперь ты можешь быть спокойна. Бомба не падает в одну воронку дважды.

– Я думаю, что откажусь, – сказала она. – Я уже не хочу никаких пляжей. Я ничего больше не хочу!

– Даже со мной?

– Даже с тобой. Я вот что думаю. Вся эта сцена в самолете была подстроена. Они нашли Рахмана давным-давно и уже давно готовили его. Потом они подстроили так, чтобы я открыла ту самую баночку кофе, чтобы я выиграла поездку на двоих. Может быть, они даже подстроили то, чтобы я в тот момент подумала о тебе. Они ведь могут это. Может быть, они даже подстроили наши семейные неприятности с Рахманом. Они испортили мою жизнь. Я ненавижу их. Они используют нас, как одноразовые перчатки. Или как многоразовые, так будет точнее.